Новая тактика России вынуждает украинских военных отключать свои системы ПВО, а также ставит в довольно неловкое положение США. Такими данными поделился индийский журналист Парт Сатам.
Россия добилась успехов в борьбе с украинскими средствами противовоздушной обороны. По словам Парта Сатама, военные РФ начали применять тактику, получившую название «замани и бей». Об этом сообщает издание EurAsian Times (EAT). «ПолитРоссия» представляет эксклюзивный пересказ статьи.
«РФ уничтожает радары НАТО, поставляемые Украине, заманивая их ракетами "Искандер" и "Калибр", а затем запуская противорадиолокационные боеприпасы», — отмечает автор индийского издания.
Обозреватель EurAsian Times констатировал, что тактика РФ подразумевает использование приманки в виде ракет «Калибр» и «Искандер». После их запуска украинские системы ПВО активизируются, пытаясь их перехватить, и таким образом раскрывают себя. Далее РФ запускает противорадиолокационные ракеты большой дальности, которые накрывают радары ВСУ.
Судя по всему, тактика РФ оказалась успешной, так как украинским военным рекомендовали отключать радары НАТО во время ракетного и беспилотного налета. Их разрешается использовать лишь в случае массированной атаки российской авиации. Об этом свидетельствуют многочисленные сообщения, появившиеся в Сети.
«Это не первый случай, когда Россия использует ложные цели для борьбы с системами противовоздушной обороны Украины», — рассказал эксперт.
Автор EurAsian Times не исключил, что информация об эффективной борьбе с радарами НАТО на Украине поставит США и их союзников в достаточно неловкое положение. Западу приходится прилагать много усилий для отправки дорогостоящего вооружения в Восточную Европу, которое впоследствии выводится из строя.
Новый батальон: Пленные ВСУ возвращаются на фронт — воевать на стороне российской армии
Многим хлопцам мозг промыли так, что они своим глазам не верили
https://svpressa.ru/war21/article/354341/
Фото: Михаил Андроник/ТАСС
Недавно в интернете появилась информация о том, в Донецке завершено формирование нового батальона, в состав которого вошли бывшие военнослужащие украинской армии, попавшие в плен.
И скоро они отправятся на фронт. Причем все бойцы батальона — добровольцы.
Мы долго искали человека, включенного в этот процесс. И нашли все-таки. О том, как удалось кардинально «перепрошить» сознание украинских военных, «Свободной прессе» рассказал непосредственный участник событий, профессиональный военный конфликтолог (есть оказывается, и такая профессия в ГлавПУРе) полковник запаса Александр Лифанов. Он занимался украинскими военнопленными с первых дней их попадания в плен.
«СП»: — С чего все начиналось, Александр Геннадьевич?
— Все было непросто. Изменение мировоззренческой парадигмы человека — процесс небыстрый, и происходит он в несколько этапов. Этап первый — сначала надо выведать у пленного максимум военной информации. Какая часть, откуда, где проходил подготовку, чем занимался в части, кто офицеры и так далее. Мы к этому прямого отношения не имели. Этим занимаются другие профессионалы. Среди них были и психологи. Это, кстати, наиболее сложный этап. В процессе таких допросов люди начинают изворачиваться, лгать, принижать свое участие в операции. Как говорил военный эксперт Шурыгин, начинаются «старые песни о главном».
Потом, узнав у пленных все, что можно и что нельзя, они оставляют их в покое — ждать, когда его обменяют на пленных. Делать пленному в это время особо нечего — разве что размышлять о своей участи. И вот тут в дело вступаем мы.
«СП»: — И с чего начали?
— Сначала четко разделили всех пленных на два лагеря — всушники и нацбатовцы. С нацистами мы не занимались — это была бы скорее всего потеря времени и сил. Нас интересовал другой контингент — мобилизованные.
«СП»: — Но они все — люди разные…
— Конечно. Сначала надо понять, что за человек перед тобой. А человека, как известно, формирует социум. Надо вытащить из него максимум информации — где родился, с кем вырос, кто друзья детства, где и с кем служил, как попал в ВСУ и так далее. И нам было очень интересно, как обрабатывали его сознание, «перепрошивали» мозг, прививали ненависть к русским и так далее. Причем мы сразу давали пленному понять, что это нужно нам чисто в исследовательских целях. А ему это ничем ни грозит. Они стали более охотно делиться информацией. Мы вместе находили в соцсети.
Потом внимательно эти ролики анализировали. Смотрели, как эти оракулы передергивают факты, используют методы нейролингивистического программирования и так далее. Неплохо, кстати используют.
Потом с этими «разобранными» роликами возвращались к нашему адресату. И разбирали каждый ролик уже вместе с ним.
Наш «ликбез» на них действовал. Люди начинали задумываться. Тем более что у них было на это время. Потом мы переходили к кратенькой, минут на сорок, политинформации с основами геополитики. Объясняли им, кому и почему в этом мире выгодно, чтобы славяне убивали друг друга. Для многих, кстати, это было настоящим откровением.
Потом мы объясняли истинную причину спецоперации. После чего проводили элементарный сравнительный анализ — просто показывали видеоролики, как с нашими пленными обращаются бойцы ВСУ и нацбатов. Предлагали сравнить с тем, как с ними обращаемся мы. И объясняли тактику действий нашей армии, когда все делается для того, чтобы не пострадало мирное население. Сравнительный анализ вообще — великая вещь. Действует неотразимо. И заставляет человека лишний раз задуматься. Очень полезно.
Но все это — только полдела. Вторая часть работы с контингентом — общение с друзьями и близкими военнопленных. У каждого из них на Украине остались родня и близкие. Как только от них отцеплялись разведчики, мы обеспечивали пленным связь с родиной. Под нашим контролем, естественно. Они свободно звонили своим родителям, сестрам, братьям, женам и детям.
Порой это были просто душераздирающие сцены. При разговоре со своими матерями и детьми слез порой не могли сдержать ни те, ни другие.
Мы со своей стороны давали родне пленных слово офицера, что с их сыном или мужем в плену ничего не случится. Они нам верили. Это тоже имело свой эффект. Доверие — капитал, который у людей не очень просто заработать. И утратить тоже нельзя. От этого зависел успех всего нашего мероприятия. Кстати, к кое-кому в лагерь приезжали их жены. Мы им обеспечивали недельное свидание в отдельном помещении.
«СП»: — Вы рассчитывали на какой-то конкретный результат?
— Мне просто интересно было работать с людьми, менять их мировоззренческую парадигму. Нет ничего увлекательней этого процесса. В свое время мы немного поработали с военнопленной — артиллерийским корректировщиком Надеждой Савченко. Я бы не сказал, что с ней мы добились впечатляющих результатов. Слишком хаотично у нее выстроен понятийный аппарат. Чисто по-женски. Эмоции ее просто захлестывали. И Россию она покинула в полном смятении.
Убежденность в своей правоте у ней была разорвана в клочья. И на фронт она уже не вернулась. Хотя могла сделать это триумфально. Работали мы и с женским контингентом — в массе своей медсестрами из подразделений националистов. Потом их всех обменяли. Но четыре девушки отказались возвращаться на родину. Они остались в России, где у них была родня. Одна из них, насколько мне известно, вообще вышла замуж за охранника ФСИНа. Вот такой вот неожиданный поворот судьбы. С женщинами в этом плане и проще, и сложней. Ты должен вызывать у них эмпатию. Только тогда они тебе поверят. А эмпатию вызывают далеко не все. Сердцу не прикажешь.
«СП»: — В вашей работе возникали какие-то нештатные ситуации?
— Навалом. Дня не проходило. Это же живые люди, хоть и отзомбированные пропагандой.
«СП»: — Например.
— Ну, например, у одного и пленных на родине в Днепропетровске умерла мать. Он замкнулся, ушел в себя. Нам об этом сказали его однополчане. Мы сделали запрос наверх с просьбой отпустить его на родину — похоронить маму. Мы все прекрасно понимали, что назад он не вернется. Да его и СБУ бы не отпустило. Тем не менее решили рискнуть — тем более что начальство дало добро. И во время общего построения в спортзале мы объявили, что ввиду резко изменившихся семейных обстоятельств мы отпускаем рядового домой — на похороны. Без каких-либо предварительных обязательств. Тогда, помнится, по всему строю волна пробежала. А сам Никита (как мы его звали) чуть дар речи не потерял.
«СП»: — И он действительно попал на похороны?
— Нет. Он понял, что односельчане доведут информацию о его возвращении до сбушников, и те его «примут». А дальше — либо тюрьма, либо расстрел, либо возвращение на фронт. Только уже в другом качестве. И он решил остаться. В последний момент передумал. Но какие-то деньги мы ему выделили — чтобы он смог оплатить похороны. И сейчас этот парень сражается в «русском батальоне». Хотя сам — этнический украинец.
«СП»: — А чем пленные занимались в свободное время? Восстанавливали ими же разрушенное?
— Работу мы для них находили и внутри лагеря. Во-первых, они неузнаваемо изменили его внутренний облик. Построили внутри лагеря две часовенки — одну для православных, другую для католиков (среди пленных было несколько десятков этнических поляков с Западной Украины). Мы им выделили им все необходимые для этого стройматериалы.
Мало того. Мы в лагере разрешали праздновать им свои праздники, отмечать дни рожденья, слушать по вечерам свои песни. Пленные прямо на территории лагеря из подручных средств соорудили коптильню, из кирпичей и глины слепили тындыр, соорудили мангал. Сами пекли себе хлеб, коптили рыбу, мясо, делали какие-то шпикачки, сыровяленую колбасу, солили сало, закатывали какие-то банки на зиму… Очень вкусные получались деликатесы, между прочим.
Кухню в лагере можно было определить по запаху — оттуда постоянно ароматы какие-то веяли. Украинцы — они же рукастые все, хозяйственные. У них в руках все горит. И вот такой народ англосаксы сначала оболванили, накачали фашистской идеологией, сделали нациками и бросили в топку братоубийственной войны. Хотя история знает и не такие примеры. «Доктор зло» — Йозеф Геббельс за каких-то восемь лет превратил абсолютно нормальную европейскую нацию — немцев — в зверей-фашистов. А с украинцами «геббельсы-англосаксы» работали в общей сложности тридцать лет. Результат налицо.
«СП»: — Вы не боялись, когда в первый раз выдали им оружие?
— Конечно, боялся. Это было еще в лагере. Мы вывезли весь «русский батальон» (так мы его прозвали) на стрельбище. У каждого из них был автомат и два снаряженных магазина. Они, кстати, очень неплохо стреляют. Один даже расписался автоматной очередью на мишени. Бойцы стреляли по грудным мишеням из положения «лежа», а я стоял сзади и обливался холодным потом. Теоретически они могли развернуть стволы в мою сторону и в доли секунды превратить меня в дуршлаг. Но иначе было нельзя — была бы нарушена чистота эксперимента. Но все прошло нормально. По их глазам было видно, что на это раз они сделали свой осознанный выбор — в отличие от того выбора, который ранее сделали за них.
«СП»: — Как вы распрощались?
— В полной тишине. С кем-то обнялись, кто-то просто пожал мне руку, кто-то махнул рукой на прощание, кто-то оставил фото на память. Мы все понимали, что в этот день каждый из них купил билет в один конец. Случись что — в плен на той стороне их брать никто не будет. Так что воевать они будут «до талого», как говорят в войсках. Остается только пожелать им всем удачи.
Добавить комментарий