Рассказывают: если китаец хочет пожелать своему недругу что-то очень неприятное, то он говорит: «Чтоб жить тебе в эпоху перемен!» Мы живём именно в такую пору. Первая же таблица в изданной Институтом социологии РАН работе «Российское общество и вызовы времени. Книга вторая» свидетельствует именно об этом. Учёные академического института попросили россиян оценить перемены, происшедшие в стране за последний год. В 2013 году 35% опрошенных утверждали, что за предыдущий год в России никаких перемен не произошло. В 2014-м — лишь 12% тех, кто считал, что живёт в обществе без перемен. В 2015 году таковых нашлось только 7% среди наших соотечественников. Выходит, всего за три года доля россиян, которые не обнаруживают никаких серьёзных социальных перемен, сократилась в 5 (пять!) раз. 93% граждан признают, что живут в пору перемен. При этом почти три четверти из них (74%) отмечают, что перемены происходят к худшему.

Преддверие общенационального кризиса

В последнее время мы являемся свидетелями и участниками существенного социального сдвига, приближающего общество к общенациональному кризису. На исходе способности верхов «управлять по-старому» и возможности трудового народа «жить по-старому». Об этом свидетельствуют социально-экономическая и общественно-политическая обстановка в стране и их отражение в статистике и социологии. Институт социологии РАН сосредоточивается прежде всего на «житейской» стороне происходящих в обществе перемен: на изменениях уровня жизни, подвижках в степени удовлетворённости населения своим материальным положением, восприятием кризиса и т.д. Безусловно, изменения в этих сферах характеризуют существенные грани набирающего силу «тектонического сдвига» в России. Они особенно ценны тем, что позволяют видеть динамику поведения субъективного фактора грядущего общенационального кризиса. Но тенденции в изменении общественного сознания трудящихся являются в конечном счёте отражением объективных процессов, происходящих в современной России.

Прежде всего всё новые факты подтверждают принципиальный вывод о глубинной природе всех российских кризисов последней четверти века: реставрация капитализма в России стабильно демонстрирует свою несостоятельность тем, что она оказалась не способной освоить производительные силы, доставшиеся ей от советского социализма. Их вещностная составляющая (материально-техническая база общества) в СССР в целом шла в ногу с современным научно-техническим прогрессом второй половины ХХ столетия. Сегодня об этом говорят не столько цифры (а они этот вывод ни в чём не ставят под сомнение), сколько тот очевидный факт, что РФ сохраняет свою экономику только благодаря средствам производства, доставшимся в наследие от советской системы. И это при том, что уже в начале 1990-х годов, как свидетельствуют официальные данные, около половины производственных мощностей индустрии РСФСР были бездарно выведены из эксплуатации.

Российские капиталисты и власть ведут себя как временщики. Это видно не только по несокращающемуся выводу из страны капитала, но и по криминальным действиям высокопоставленных чиновников. Несмотря на стабильную защиту их Кремлём (он «своих не сдаёт»), в последнее время учащаются отставки губернаторов в результате возбуждения против них уголовных дел по обвинениям, связанным с серьёзными коррупционными деяниями. Явными признаками неспособности власти «управлять по-старому» являются её постоянные шатания от консерватизма к либерализму и наоборот.

Господствующий класс заметно меняет тактику в отношении наёмных работников физического и умственного труда. Если недавно он просто не замечал протестов против нарушения их трудовых прав, то сейчас с целью раскола пролетариата начал формировать структуры, представляющие собой возрождение зубатовщины. Образцом «нового курса» Кремля стало, например, создание в рамках Общероссийского народного фронта межрегионального общественно-политического движения (МОПД) «В защиту человека труда», одним из руководителей которого стал одиозный представитель президента РФ в Уральском федеральном округе И.Р. Холманских.

Однако реставрация капитализма в России оказалась в конфликте прежде всего с главной производительной силой общества — рабочей силой. Она фактически целенаправленно разрушала рабочую силу материального производства. Причём, несмотря на тотальные — от министров и директоров до журналистов — всхлипывания по поводу этой беды, в стране ничего не меняется. По данным Росстата, за последние 10 лет (2005—2014 годы) число профессиональных организаций, осуществляющих подготовку квалифицированных рабочих, сократилось в стране более чем на 70%, а их выпуск этими организациями уменьшился на 42,3%.

Немногим лучше ситуация с подготовкой бакалавров, специалистов и магистров. За последние пять лет выпуск инженерных кадров с высшим и недовысшим образованием для сердцевины высокотехнологичного и наукоёмкого оборонно-промышленного комплекса — производства оружия и систем вооружения — сократился на треть, для обеспечения безопасности жизнедеятельности, природообустройства и защиты окружающей среды — на четверть. На 18—20% уменьшился выпуск инженеров для металлургии, машиностроения и металлообработки, приборостроения и оптической техники, химической промышленности и биотехнологий, воспроизводства и переработки лесных ресурсов, на 8,5% — для производства и эксплуатации авиационной и ракетно-космической техники.

В последние годы по-прежнему неуклонно сокращается (ежегодно на 4—5%) численность работников, получающих дополнительные профессиональные знания и прошедших какое-либо профессиональное обучение во время своей трудовой деятельности. Управленческий корпус индустрии России практически единодушно приходит к выводу, что возрождению отечественной промышленности мешает не только позиция капитала и государственной власти, но и неуклонно растущий дефицит кадров.

В таких условиях идёт трудный процесс осознания классом эксплуатируемых, наёмных работников физического и умственного труда давно установленного марксизмом-ленинизмом факта, что самыми острыми противоречиями в капиталистическом обществе являются противоречия, связанные с отношениями собственности. Не случайно во время прошлогоднего социологического исследования РАН при перечислении противоречий, которые наиболее существенны для россиян, первые пять мест заняли:

— противоречие между бедными и богатыми — 37%;

— между властью и народом — 32%;

— между чиновниками и гражданами, к ним обращающимися, — 25%;

— между собственниками предприятий и наёмными работниками — 22%;

— между олигархами и остальным обществом — 17%.

Наконец, оценивая происходящие в российском обществе сдвиги, можно утверждать, что процесс общедемократического протестного движения всё очевиднее трансформируется в классовую борьбу наёмного труда против всевластия капитала. В «Правду» практически ежедневно приходит информация о «прекращении работы» (так лукаво теперь называют «незаконные» краткосрочные забастовки) на отдельных предприятиях. Наиболее частой причиной таких мини-стачек является несвоевременная выплата заработной платы. Ширятся митинги протеста против сокращения рабочих мест. При этом экономические лозунги всё чаще дополняются политическими.

Более чем за четверть века, в течение которой продолжается усиленное навязывание капиталистического жизнеустройства и частнособственнических стандартов, россияне не только не стали в большинстве своём сторонниками буржуазного строя, но, наоборот, отвергают его. В январе 2016 года социологи Левада-центра выявили, что 52% россиян называют наиболее предпочтительной экономической моделью государственную плановую экономику, тогда как сторонников капиталистического рынка вдвое меньше (26%). Отвечая на вопрос о наиболее предпочтительной «политической формации», 37% соотечественников «видят общественный идеал России в советской политической системе». Действующая в РФ ельцинско-путинская модель политической системы находит поддержку в 1,6 раза реже.

А теперь на фоне доминирующих процессов, происходящих в масштабе всего общества, попытаемся выяснить, какие перемены претерпевает рабочий класс и как он отвечает на вызовы времени. Для этого воспользуемся второй книгой социологического исследования «Российское общество и вызовы времени» (вышла в издательстве «Весь мир» осенью 2015 года). Одно из редчайших отличий этой работы состоит как раз в том, что в ней есть хотя бы некоторая информация, раскрывающая положение рабочего класса в России.

Пролетаризация наёмного труда

На первый взгляд, зачем ломиться в открытую дверь? Ведь ещё в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс указывали, что в условиях капитализма рабочий класс — это и есть пролетариат. Они писали: «В той самой степени, в какой развивается буржуазия, то есть капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят её лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка».

Удивительно яркая, ёмкая характеристика. Но она дана рабочему-пролетарию, который как класс складывался по мере формирования буржуазии, наращивающей в погоне за прибылью своё производство. А капитализм нынешней России — иного типа: её заводчики и фабриканты — это продукты-скороспелки. Абсолютное большинство из них не создавали предприятия, которыми владеют. Узурпаторы, захватившие в августе 1991 года власть, по дешёвке разбазаривали общенародное достояние сначала приближённым, затем — фаворитам, потом — директорам, чтобы обратить их в сторонников всевластия частной собственности… А рабочий как стоял у своего токарного станка или мартена, так и остался у них. Что изменилось в его жизни, когда он превратился в пролетария? Ответ совсем не прост: почти ничего не изменилось и — изменилось всё!

Если иметь в виду технологический процесс и место в нём рабочего, то изменений мало. Кнопки у токарного станка остались на прежнем месте, окна и фурмы у мартена тоже не переместились, и ложки у сталеваров для пробы металла прежние, и форма изложниц не обновлялась (тем более что за последние 25 лет станочный парк почти не обновился и новых металлургических печей в строй не введено). Но как только дело касается отношений между людьми, так обнаруживается, что изменилось всё.

При Советской власти рабочий не был пролетарием. Выступая с докладом «О проекте Конституции СССР» на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 года, И.В. Сталин популярно объяснял: «Пролетариат есть класс, лишённый орудий и средств производства при системе хозяйства, когда орудия и средства производства принадлежат капиталистам и когда класс капиталистов эксплуатирует пролетариат... наш рабочий класс не только не лишён орудий и средств производства, а наоборот, он ими владеет совместно со всем народом. А раз он ими владеет, а класс капиталистов ликвидирован, исключена всякая возможность эксплуатации рабочего класса. Можно ли после этого назвать наш рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя».

Насмотревшийся нынешнего телевидения читатель скажет, что всё это — лишь слова. Давайте проверим. Совладелец станков и мартенов, конечно, не может положить их в карман и унести домой. И не потому, что они неподъёмны, а потому, что такими же совладельцами являлись все другие граждане СССР. Но благодаря совладению средствами производства гражданин имел гарантированное право на труд, и поэтому не было безработицы.

Поскольку он был совладельцем социалистической собственности, то начальник цеха или директор (по-современному менеджер или топ-менеджер) не могли его уволить без согласия профсоюза, а ему начальники должны были доказывать, что работник виноват. Но и провинившегося защищали и профком, и комитет комсомола, и партком предприятия, говоря, что его воспитывать надо. И ведь воспитывали.

Не было в СССР производственных штрафов. Зато бесплатно обеспечивали рабочим рост квалификации, предоставляли трудящимся дополнительный оплачиваемый отпуск, если они успешно учились в техникуме или вузе. В общем, относились к рабочему как к совладельцу общенародного достояния (если хотите, как к сохозяину).

Авторы работы «Российское общество и вызовы времени. Книга вторая» того, что было более четверти века назад, не касаются, они исследуют реалии сегодняшнего дня. Социологи выяснили, кому принадлежат предприятия, на которых трудятся сегодняшние рабочие. Оказалось, что почти две трети (64,6%) из них работают на частный капитал, но не потому, что таков их выбор, а из-за тотальной приватизации, осуществлённой под водительством Ельцина—Путина. Ещё 20,5% рабочих трудятся на предприятиях, у которых контрольный пакет акций принадлежит государству. Но государство Российская Федерация само является крупнейшим капиталистом (напомню: 100 лет назад в буржуазно-помещичьей России двор Его Императорского Величества, представлявший царское государство, был крупнейшим землевладельцем). Около 15% опрошенных рабочих занимаются либо индивидуальной трудовой деятельностью (скажем, те же дальнобойщики), либо работают в разного рода кооперативах. Итого: 85% современного российского рабочего класса горбатятся на капитал, который их эксплуатирует.

Поскольку ликвидирована общенародная собственность и рабочие не являются совладельцами средств производства, то им приходится продавать свою рабочую силу, так как другого товара, необходимого для продажи, у них нет. На рынке труда они теперь всецело зависят от покупателя — от фабриканта-заводчика, которого после покупки их рабочей силы они почтительно именуют работодателем.

Нынешние владельцы средств производства сурово диктуют свои условия классу, который при Советской власти был совладельцем всего национального достояния, но лишился его в результате контрреволюции. На каком основании? На капиталистическом. Поскольку с утратой социализма рабочая сила стала товаром, то нынешние хозяева заинтересованы, чтобы этого товара на рынке было как можно больше: тогда он станет дешевле. Поэтому отменены прежние конституционные гарантии права на труд (то есть обеспечение всеобщей занятости) и обязанность трудиться. Нет теперь никаких препятствий иметь армию безработных.

В прошлом году социологи спросили у россиян: велика ли, по их мнению, вероятность в течение ближайшего года оказаться им безработными. Среди пролетариев физического труда, которые вынуждены выполнять неквалифицированную работу, каждый пятый (20%!) указал, что «такая вероятность очень велика»; ещё 47% заметили, что «это вполне возможно». Среди рабочих как средней, так и высокой квалификации считают такую вероятность в течение ближайшего года очень высокой 10—11% опрошенных и не исключают такой возможности 43—45% (причём б`ольшие опасения высказывают высококвалифицированные рабочие).

К этому остаётся добавить, что, по последним (2014 год) официальным данным государственной статистики, безработица среди высококвалифицированных рабочих составляла 4,9%, рабочих средней квалификации — 4,3%, среди низкоквалифицированных рабочих — 7,9%. При такой резервной армии труда работодатели не стесняются диктовать весьма бесчеловечные условия занятой части рабочего класса. А оказывающиеся в безвыходном положении пролетарии вынуждены их принимать.

В результате опроса, проведённого в прошлом году, учёные Института социологии РАН установили: среди высококвалифицированных и малоквалифицированных рабочих своевременно получают заработную плату 88—89%, а среди рабочих средней квалификации — и того меньше: 84%. Нынче ситуация с задержкой выплаты зарплаты резко ухудшилась: в редакцию «Правды» еженедельно приходят сообщения о протестах рабочих по поводу многомесячной задержки зарплаты минимум с 3—4 предприятий. Да и Росстат подтверждает, что суммарная задолженность работодателей перед рабочими из-за задержек зарплаты с февраля 2015 года по февраль этого года выросла с 2,5 миллиарда рублей до 4,33 миллиарда, то есть увеличилась на 73%! Бизнес бессовестно залезает в карман трудящихся, спекулируя на кризисе и используя сознательно создаваемую капиталом армию безработных.

Впрочем, почти 31% рабочих вообще не может предъявить своим эксплуататорам какие-либо претензии, опираясь на правовые нормы. В соответствии с этими нормами эти рабочие — мираж, их официально не существует. Официально оформлены на работу только 59% неквалифицированных рабочих. Даже 28% рабочих высокой и средней квалификации в прошлом году трудились без юридического оформления. Таким образом, более 30% рабочего класса российский капитал ставит не только в бесправное положение сегодня, но и лишает пенсии в старости.

В действительности проблема будущих пенсий для нынешних рабочих куда острее. С 40% заработной платы высококвалифицированных рабочих работодатели не платят взносы в Пенсионный фонд. Среди рабочих средней квалификации таких — 37%, а среди неквалифицированных рабочих — даже 48%. Такая доля оплаты труда приходится на «серую» зарплату.

По данным ИС РАН, современный российский капитал лишил права на отдых около половины рабочего класса. Получают оплачиваемые отпуска и больничные листы лишь 56% высококвалифицированных рабочих, 58% — средней квалификации и 45% (менее половины!) — низкоквалифицированных рабочих.

Здесь надо заметить, что речь идёт не о привилегиях, не о поощрениях, а о правах, записанных в действующем законодательстве, в том числе конституционном. Впрочем, в отличие от Конституции СССР и РСФСР Конституция Российской Федерации является собранием декларируемых, но ничем и никем не гарантируемых прав. И это логично: буржуазное государство, выражая интересы капитала, гарантирует только те права, которые выгодны эксплуататорскому классу.

И вот итог. Пять типов в общем-то элементарных, декларируемых действующим российским законодательством трудовых прав (на своевременное получение зарплаты, юридическое оформление трудоустройства, полную выдачу зарплаты «по-белому», оплачиваемый отпуск и оплачиваемый больничный) имеют только 39% рабочих.

Вот во что обходится рабочему классу тот факт, что в результате буржуазной контрреволюции он перестал быть совладельцем средств производства, был лишён хозяйских прав в отношении созданного своими руками общесоюзного достояния.

Впрочем, перечислены ещё не все его потери. В современном российском обществе вновь, как в XIX (девятнадцатом!) веке остро встаёт вопрос продолжительности рабочего дня и рабочей недели. Здесь кстати напомнить о Первом мая. Нынче исполняется 130 лет выступлению рабочих Чикаго, организовавших 1 мая 1886 года забастовку и демонстрацию с требованием восьмичасового рабочего дня. Та демонстрация закончилась кровопролитием: так «самое демократичное» американское буржуазное государство отреагировало на требования рабочего класса.

Сейчас некоторые наиболее обнаглевшие долларовые миллиардеры России предлагают узаконить отказ от восьмичасового рабочего дня и начать переход к 60-часовой рабочей неделе. Но если они пока находятся в меньшинстве, то большинство эксплуататорского класса принуждает рабочих к переработкам, не оплачивая их. На возрастающую остроту вопроса о продолжительности рабочего дня серьёзное внимание в своих последних исследованиях обращают учёные ИС РАН. Во второй книге серии «Российское общество и вызовы времени» они отмечают:

«Кризис внёс очень интересные коррективы по нагрузкам россиян, работающих в разных секторах экономики. Максимальная доля «перерабатывающих» характеризовала весной 2015 года работников частного сектора (62%), а минимальная — работников госсектора (41%). На приватизированных предприятиях соответствующий показатель составлял 53%... Динамика времени труда на разных предприятиях объясняется разницей избранных ими моделей поведения по отношению к своим работникам в условиях «объявленного кризиса»… Фактическое сокращение нагрузок (точнее — перегрузок) и перераспределение объёма работ по занятым выступили в госсекторе способом минимизации увольнений в условиях сокращения бюджетного финансирования…

Иную модель действий избрал частный сектор, где рост трудовых нагрузок сопровождался вдвое более высоким показателем числа уволенных, чем в госсекторе, что обернулось ростом нагрузки более чем на час в неделю в среднем на каждого работающего… Увольнения на предприятиях частного сектора российской экономики, включая приватизированные предприятия, были вызваны не столько экономической необходимостью, сколько жаждой сократить издержки на рабочую силу под предлогом кризиса. Фактически кризис был использован работодателями, особенно в частном секторе, как повод для повышения нормы эксплуатации работников. В наибольшей степени это касалось созданных в последние 20—25 лет новых частных предприятий». (Выделено курсивом учёными ИС РАН. — В.Т.)

Рост эксплуатации пролетариата в условиях реставрации капитализма — это главное изменение в положении рабочего класса после глубокого отступления советского социализма.

Покушение на солидарность

Чувство локтя у советских людей было удивительно развитым. Этим клеем крепились и бригады коммунистического труда, и творческие молодёжные коллективы по «расшиванию» «узких» мест производства, и наставничество, и практика взятия провинившегося «на поруки» трудовым коллективом… В общем, предпосылки для классовой солидарности после реставрации капитализма в нашей стране были благодатные. Но требовался ещё и второй компонент: пролетариат должен осознать свою классовую принадлежность. А это — предмет сложный. Квалифицированных учителей — большой дефицит, зато среди заинтересованных в том, чтобы важнейший социальный урок не был усвоен, — весь эксплуататорский класс, укреплённый такими «резервами главного командования», как мощный буржуазный агитпроп из элитных частей хорошо оплаченных либералов, перевёртышей-коммуномутантов, падких на «зелень» мастеров и подмастерьев разговорного и «попрыгунье-вокального» жанров.

Однако в ходе последнего исследования учёные ИС РАН установили, что некоторые из подобных идеологических инструментов «всё активнее начинают играть роль «общественных аллергенов», канализирующих общественное недовольство. О том, что это недовольство, пусть и медленно, но нарастает, свидетельствует… снижение уровня доверия одному из самых популярных СМИ — телевидению». С октября 2014-го по октябрь 2015 года доверие к телевидению упало с 44% до 37%. Но капитал в воздействии на пролетариат не ограничивается идеологическими средствами. Против классового противника он широко использует экономический и административный инструментарий.

Анализ борьбы капитала против пролетарской солидарности начнём с выяснения, насколько рабочий класс осознаёт своё социальное положение и свои классовые интересы. Для этого воспользуемся данными об особенностях самоидентификации россиян, то есть с кем они ощущают свою общность. Только 11% опрошенных не ощущают близости к людям своей профессии и занятия. Это значит, что 89% пролетариев если не «в значительной степени», то как минимум «в некоторой степени» осознают своё профессиональное (а значит, и социальное) положение. Но такого осознания недостаточно для классовой солидарности и тем более для защиты коренных классовых интересов.

Борьба за общие интересы предполагает как минимум осознание не только профессиональной, но и классовой принадлежности. В «значительной степени» осознают себя как часть рабочего класса 21% всех опрошенных, тогда как в выборке рабочие, по утверждениям социологов, составляли 36%. Выходит, около 60% рабочего класса России в основном осознают свои классовые интересы и ради их реализации могут стремиться к классовой борьбе.

Действительно, 59% рабочих согласны (полностью или частично) с тем, что «в обществе существуют конфликты, которые могут быть решены только посредством насилия». 75% опрошенных рабочих полностью или частично не согласны с прорежимной позицией, что «гражданин не должен иметь права на забастовку и проведение демонстраций, если есть угроза общественному порядку». Ещё раз заметим, что эти позиции респондентов отражают не их сегодняшнее участие в классовой борьбе, а лишь возможность такого участия при определённых благоприятных условиях. Эксплуататорский класс делает всё для того, чтобы такая возможность не превратилась в действительность.

Об этом свидетельствует, например, анализ механизмов негативного влияния кризиса на представителей различных профессиональных групп. Одни из механизмов не зависят от работодателей, другие — зависят. К первым относится проигрыш работников из-за роста цен. В 2009 году доля проигравших от роста цен колебалась в пределах 56—60%. Такой показатель был не только среди рабочих низкой и средней квалификации, но и среди рядовых работников торговли и бытового обслуживания и «белых воротничков» как с высшим образованием, так и без него. Несколько меньшие потери (52%) указывали только высококвалифицированные рабочие.

В 2015 году потери работников из-за роста цен оказались более дифференцированными. Среди рабочих, независимо от их квалификации, и рядовых работников торговли и бытового обслуживания на такие потери указывали от 71 до 74% респондентов, тогда как у «белых воротничков», особенно с высшим образованием, они были меньше. Понятно, что рост цен не зависел от должности и квалификации покупателей, но от них зависела созданная ранее «подушка безопасности» доходов.

Иная ситуация с «проблемами на работе». Они во многом рукотворные, и творцами их выступают работодатели. Одна из целей их создания — помешать консолидации рабочих любой категории. И если не учитывать эту целевую установку, то создастся впечатление, что потери от этих проблем пляшут сами как захотят. Между тем эта пляска — надёжный способ создать неуверенность у каждой категории пролетариев, чтобы максимально помешать их консолидации.

Если проигрыш из-за роста цен у высококвалифицированных рабочих в 2009 году был несколько ниже, чем у других категорий, то проблемы на работе они ощущали больше всех. В 2015 году клубок этих «рабочих» проблем переместился к рабочим средней квалификации.

Едва ли можно усмотреть какой-либо алгоритм в действиях работодателей. Всё проще: для них хороши любые действия, которые мешают пролетарской солидарности. В 2009 году больше всего сократился доход из-за трудностей на предприятии у высококвалифицированных рабочих и рядовых работников торговли и бытового обслуживания (у 44—45%). Через шесть лет у этих групп оказались наименьшие потери дохода из-за трудностей на предприятии, зато в «рекордсмены» вышли среднеквалифицированные рабочие. Но у этой квалификационной группы чаще, чем у других, были задержки зарплаты более месяца. Зато строго по квалификационному ранжиру в 2015 году капиталисты выделяли «дополнительные социальные блага (транспорт, медицинская помощь, питание, ссуды и др.)»:

— высококвалифицированные «белые воротнички» с высшим образованием — 21%;

— «белые воротнички» без высшего образования — 20%;

— высококвалифицированные рабочие — 15%;

— среднеквалифицированные рабочие — 10%;

— малоквалифицированные рабочие — 9%;

— рядовые работники торговли и общественного питания — 4%.

Да, в отношении работодателей к своей рабочей силе нет алгоритма. Но политика классового угнетения и максимального ослабления возможностей классовой борьбы пролетариата против капитала налицо. Марксовский вывод об антагонистическом характере противоречий буржуазии и пролетариата остаётся незыблемым.

В исследовании ИС РАН нельзя не обратить внимание на блок вопросов, характеризующих динамику отношения рабочего класса к тому, что происходит в стране. Для начала социологи выясняют, какая доля респондентов считает сложившуюся ситуацию нормальной, и сопоставляют ответы 2014 и 2015 годов (см. рис.). Картина выразительнейшая. В прошлом году менее четверти рабочего класса (23,3%) считали сложившуюся в России ситуацию нормальной. Но и это не всё! Среди высококвалифицированных рабочих за год доля признающих положение в стране нормальным сократилась в 1,5 раза, среди рабочих средней квалификации — в 1,8 раза, среди малоквалифицированных рабочих — в 1,7 раза. Это уже не социологическая оценка, это настоящий приговор!

И тут встаёт очень важный, может быть, ключевой вопрос: кому рабочий класс вынес столь беспощадный приговор? Стране? Да что с вами! Россия как была, так и осталась дорогой и милой абсолютному большинству её детей. К тому же это — одна из самых щедрых земель планеты, она богата всем: лесами и водой, почвой и недрами. Здесь живёт талантливый, трудолюбивый народ, который сумел свою страну, разрушенную и изуродованную германскими фашистами, за полвека вывести в сверхдержавы. Ясно же, что рабочий люд снизил оценки в 1,5—1,8 раза, выставив абсолютным большинством «неуд» не народу, неотъемлемой частью которого сам является. Тогда кому?

Прежде всего — общественному жизнеустройству, навязанному стране и народу четверть века назад. Это оценка государству, сколоченному под свои корыстные интересы узурпаторами-компрадорами, в котором властвует его препохабие капитал. Это государство стережёт и навязывает народу жизнеустройство, при котором трудящиеся считают свою дорогую страну… ненормальной. Нет, это оценка не России, а нависшему над ней, словно тать, буржуазному государству. Тому государству, которое раскололо страну на две России.

Результаты опроса демонстрируют этот раскол с поразительной наглядностью (см. табл.). Для этого достаточно было учёным ИС РАН сгруппировать ответы сограждан в зависимости от их материального положения.

Вывод напрашивается сам собой: мы живём в обществе перемен. Капиталистическое жизнеустройство, как и обслуживающее и защищающее его буржуазное государство, по мнению абсолютного большинства наёмных, эксплуатируемых работников, является нежизнеспособным. Они на «кухонном» уровне уже осознают, что такую общественную и государственную систему пора отправлять на слом. Но пока овладевающую ими идею они ещё не готовы и не способны превратить в материальную силу. Однако их жизнь, ускоренно сползающая к бедности и нищете, наверняка будет способствовать активизации их общественно-политического поведения. Но об их относительном и абсолютном обнищании — в следующий раз.