США разжигают паранойю Москвы из-за страха войны

Вашингтон упорно готовится к крупному сражению

Филип Джиралди

http://svpressa.ru/war21/article/215798/

Некоторые считают, «холодная война» закончилась в 1991 году, когда распался Советский Союз. Ретроспективно многие наблюдатели также верят, что была упущена золотая возможность залечить те раны, которые были нанесены за 45-летний период враждебности между Вашингтоном и Москвой. Вместо того, чтобы содействовать развитию такой России, которая придерживалась бы западноевропейских избирательных норм, прозрачности и индивидуальных свобод, кое-кто в Европе и Америке стремился разграбить природные ресурсы и иные активы страны. Этот процесс длился несколько лет при власти президента Бориса Ельцина. Грабеж шел рука об руку с феноменально неумелыми политическими шагами президента Билла Клинтона, который игнорировал достигнутые в конце «холодной войны» соглашения не использовать распад Советского Союза в качестве оправдания для включения его бывших союзных государств Восточной Европы в НАТО или иной любой военный союз, враждебный России. Процесс расширения НАТО продолжается по сегодняшний день — наряду с военными маневрами и размещением новых ракетных систем прямо на российской границе, что лишь увеличит оправданную паранойю Москвы по поводу собственной безопасности.

Военные ходы сопровождались глубокой политической заморозкой, которая выглядит особенно иронично сейчас, поскольку президент Дональд Трамп в ходе своей предвыборной кампании обещал улучшить отношение с Россией. Сейчас эти отношения находятся в своей низшей точке с самых горячих времен «холодной войны». Это произошло, в том числе в результате совершенно надуманных санкций в отношении российских государственных чиновников в соответствии со злобно задуманным «Актом Магнитского», в результате продолжающейся саге Russiagate, по которой Москву обвиняют во вмешательстве в американские выборы 2016 года, реальных доказательств чему предоставлено не было.

Те, кто думает, что все это — театр, поразмыслите над этим еще раз. Некоторые критики начинают признавать, что Соединенные Штаты стали страной, зависимой от войны. Чтобы понять это, не надо смотреть дальше федерального бюджета, в котором сокращаются все расходы, кроме военных. Эти расходы будут возрастать даже при том, что на свете не существует ни одной страны или группы стран, которые по-настоящему представляли бы угрозу Соединенным Штатам.

Две недавних публикации особенно наглядно демонстрируют, насколько далеко Вашингтон зашел в принятии войны в качестве более или менее природного состояния Соединенных Штатов Америки. Первую — а это статья «После многих лет борьбы с инсургентами, Армия начинает готовиться к крупной войне» («After years of fightinginsurgencies, the Army pivots to training for a major war» ) — в общем-то, проигнорировали. Но в ней сообщалось о том, как вооруженные силы США изменяют свою доктрину и готовятся к тому, чтобы вести крупную войну против мощного противника в лице другого государства. До того вооруженные силы делали акцент на противодействии враждебным агентам — таким, как Аль-Каида* и ИГИЛ**. Это называлось «Контр-повстанческой доктриной» — counter-insurgency doctrine или COIN. Как заявил официальный представитель Пентагона, пересмотр проявляется в признании того факта, что маячащие за горизонтом конфликты уже не представляются такими немыслимыми, которыми они представлялись когда-то.

Согласно этой статье, военачальники США сейчас начинают делать упор на таком виде подготовки, который преобладал в годы «холодной войны» — танки против танков, артиллерийские обстрелы, плотная поддержка с воздуха. Смена доктрины происходит из оценки Стратегии национальной обороны 2018 года (2018 National Defense Strategy assessment), в которой были определены четыре государственных игрока, которые будут в состоянии воевать с Соединенными Штатами. Это — крупные державы Россия и Китай, дополненные ядерной Северной Кореей и обладающий обычными вооружениями Иран.

Дискуссию об этом переходе на недавнем ежегодном совещании Ассоциации Армии США (Association of the U.S. Army) ведут бывшие и действующие старшие офицеры. При этом особенная обеспокоенность была выражена по поводу того, чтобы «уроки, усвоенные» за последние семнадцать лет анти-повстанческой войны не оказались утерянными по мере того, как вооруженные силы возвращаются к более традиционной основе. Озабоченность выражалась и по поводу того, что у армии недостаточно ресурсов для того, чтобы продолжать подавление повстанческой борьбы, одновременно развивая традиционную компоненту. Некоторые офицеры считают, что армия может решать обе задачи одновременно. Другие в этом не столь уверены, отмечая, что потребуется на самом деле две отдельных армии — одна, подготовленная к традиционной войне, и вторая, предназначенная для анти-повстанческих операций, которые намного более вероятны и которыми намного сложнее управлять.

Генерал Стивен Таунсенд, начальник Командования по подготовке и доктрине Армии США, пояснил, что «Будущее войны — гибридная угроза. Будет все — от танков, ракет и истребителей-бомбардировщиков до банд уголовников, террористов, подрывников-самоубийц и партизанских ячеек. …У нас будет все это, конфликт полного спектра».

Генерал Дэвид Петреус, «образцовый генерал среди ведущих генералов», т.е. такой, который на своем опыте никогда не испытывает, что такое бой, пальцем указывает на то, почему переход к традиционной войне происходит именно сейчас. Все дело в деньгах. Или, как выразился он, «необходимо заполучить ресурсы. А большая война предоставляет вам большие ресурсы».

Генерал-лейтенант в отставке Гай Суон объяснил стоящие перед Армией вызовы военным языком, ссылаясь на карьеру своего сына — выпускника Вэст-Пойнта и первого лейтенанта, «…которого не отправляли в Афганистан или Ирак, он занимается танковым вооружением. Он сосредоточен на русских и на других конкурентах высшего уровня».

По комментариям Петреуса о «больших» ресурсах и Суона — о врагах, которых надо убивать как «конкурентов высокого уровня» — можно отлично понять, что нынешнему раздутому военному истеблишменту нужно прежде всего. Больше денег и жаргон из бизнес-школ, который позволит использовать эвфемизмы вместо слов «войны» и «убийства». При этом мало кого интересует, каковы будут вероятные последствия, включая обладание теми же самыми «конкурентами» ядерным оружием и их способность доставить это оружие в цель. Россия уже предупредила, что если она будет атакована превосходящей силой (НАТО), она применит тактическое ядерное оружие в качестве первой меры самообороны. Вот вам и всё изучение танкового вооружения.

Во второй статье, комментариев о которой также было немного, попросту говорилось о том, что «конкурентоспособная» армия, которая сейчас складывается, не будет простой милой игрушкой, без применения стоящей на полочке. Бывший американский военачальник в Европе в 2014—2017 годах, генерал-лейтенант в отставке Бен Ходжесвыступил 24 октября на Варшавском форуме по безопасности, где он сказал союзникам по НАТО, что им придется увеличить оборонные расходы потому, что Соединенные Штаты будут не в состоянии защитить их от «возрождающейся России», одновременно ведя войну с Китаем. Он предсказал, что в течение ближайших 15 лет США, вероятно, будут вести войну с Китаем для защиты своих интересов в Тихоокеанском регионе.

Ходжес сослался на возросшую напряженность в отношениях между Вашингтоном и Пекином в Южно-Китайском море, на якобы «постоянную кражу технологий» Китаем и на совершенно легальное приобретение Пекином инфраструктуры в Африке, Латинской Америке и в Европе путем финансирования проектов и инвестирования в них. Упоминания каких-либо реальных угроз Соединенным Штатам со стороны Китая не содержалось. Но, по мнению Ходжеса, этих причин достаточно для того, чтобы вести войну против мощной ядерной державы.

В настоящее время Ходжес работает стратегическим экспертом Центра анализа европейской политики, вашингтонской исследовательской организации, щедро финансируемой глобалистами, властями стран НАТО и сторонниками «продвижения демократии». Эту организацию поддерживают финансируемый властями США Национальный фонд демократии, миссия США при НАТО, Отдел общественной дипломатии НАТО, министерство обороны США, госдепартамент США, корпорация Lockheed Martin, корпорация Raytheon Company, Европейское оборонное агентство, корпорация Chevron, компании Bell Helicopter, Textron Systems и BAE Systems. Ах, да и еще полный неоконов Институт мира США. «Эксперты» Центра и его личный состав сплошь состоят из восточноевропейцев, сосредоточенных на угрозе со стороны России — так же, как и сама организация. Пожертвования в фонд Центра целиком свободны от налогообложения.

Ужас этих двух статей очевиден. Армии «недостает ресурсов», только если учесть ее соответствующую роль — вести постоянные войны против тех стран Азии и в Европы, которые не представляют никакой угрозы Соединенным Штатам. Реальность же такова, что нет никакой причины вообще рассматривать Китай и Россию в качестве угроз. Они превращаются во врагов только благодаря действиям Соединенных Штатов вблизи границ этих стран, включая расширение НАТО и ряд провокаций на Ближнем Востоке. Что касается Китая, то США явно считают, что они имеют право на такую сферу влияния, которая включает весь Тихий океан, в то время как Китаю не позволительно считать, будто у него есть хоть какие-то интересы у себя на пороге — в Южно-Китайском море.

И вот появляется прототипы доктора Стрэнджлава*** - генерал Ходжес со своей «исследовательской» организацией, выступающей за войну. Интересно, сколько ему платят за то, чтобы служить надежным рупором длительной агрессии?

Он «предсказывает» войну с Китаем в течение 15 лет. И каковы же проблемы, которые оправдали бы риски ядерной войны? Воровство Китаем технологической информации и защита им своих локальных интересов в Азии. И инвестиции в третьем мире для получения доступа к ресурсам — то есть, именно то, чем Соединенные Штаты и европейцы занимались и занимаются себе на пользу на протяжении многих-многих лет. Смедли Батлер**** однажды выразил свое мнение о том, что «война это рэкет». Если бы он был сегодня жив, то, возможно, сказал бы, что в действительности это — высокодоходный бизнес с низким уровнем риска, созданный для того, чтобы сохранять полную занятость для «героев» типа Петреуса, Суона, Таунсенда и Ходжеса.

Об авторе: Филип Джиралди — Philip M. Giraldi— бывший сотрудник военной разведки и ЦРУ США, эксперт в сфере противодействия терроризму, работал около 20 лет в Турции, Италии, Германии и Испании. С 1989 по 1992 год был руководителем резидентуры ЦРУ в Барселоне. Был одним из первых американцев, вошедших в Афганистан в 2001 году. Владеет испанским, итальянским, немецким и турецким языками. В настоящее время — исполнительный директор Совета за национальный интерес (Council for the National Interest)

Публикуется с разрешения издателя.

Перевод Сергея Духанова.

На пороге новой Большой войны

В современном мире накопились те же проблемы, которые привели к Первой мировой

http://svpressa.ru/blogs/article/215930/

11 ноября мир отметил 100-летие окончания Первой мировой войны, пишет колумнист украинского еженедельника «2000» Дмитрий Королев. Причем для стран Запада, таких как Великобритания и Франция, это более значимая дата, нежели окончание Второй мировой: в Первой они понесли куда большие потери. И если во Второй мировой решающим стал Восточный фронт, то в Первую мировую это был фронт Западный, где сосредоточила основные усилия кайзеровская Германия.

11-го же на полях празднования юбилея состоялась мимолетная встреча президентов Путина и Трампа, на которую многие возлагали большие надежды: смогут ли лидеры двух ведущих, обладающих ядерным оружием держав как-нибудь договориться, чтобы не допустить скатывания человечества к очередной, возможно — фатальной, бойне?

Первая мировая готовилась великими державами задолго до ее начала, но для большей части публики стала полной неожиданностью. Аргументы, приводившиеся тогда в пользу невозможности крупной войны, до боли напоминают те, что приводятся сегодня. Мол, все страны слишком тесно связаны между собой экономически. К тому же в трех главных европейских монархиях вообще правили близкие родственники.

Конечно, непросто оценить вероятность Большой войны сегодня. Некоторые пропагандисты склонны ее преувеличивать — но куда слабее смотрятся те, кто, занимаясь успокоением публики, внушают нам мысль, что война невозможна.

Дело вовсе не в том, смогут ли поладить Трамп с Путиным. К войнам ведет углубление и последующее обострение противоречий между интересами различных государств, их экономически обусловленное стремление к переделу рынков сбыта и сфер влияния. Эти противоречия носят объективный характер, и они к настоящему времени достигли таких масштабов, что Путин с Трампом и товарищем Си не смогут уже их мирно разрулить, вернувшись к былому статус-кво.

Стержневая причина, ведущая сегодня к войне, та же, что и сто лет назад: желание теряющей свое монопольное положение, экономический и военно-политический вес державы № 1 удержать положение, защитив его от притязаний новых, молодых, «злых» и энергичных конкурентов. Вот почему так актуальны уроки Первой мировой, анализ развития тех противоречий, что привели к ней.

От «блестящей изоляции» к «сердечному согласию» (Entente cordiale)

В наши дни широкую популярность приобрело высказывание лорда Генри Пальмерстона, британского министра иностранных дел середины XIX в.: «У нас нет вечных союзников и вечных врагов. У нас есть постоянные, вечные интересы, и им мы должны следовать». Эту сентенцию нам обычно преподносят как выражающую единственно правильную внешнюю политику.

Но именно такая политика, вошедшая в историю под названием «блестящая изоляция» (англ. splendid isolation), в свое время завела высокомерную английскую дипломатию в тупик.

В XIX в., будучи безоговорочно первой промышленной державой мира и занимая монопольное положение на мировом рынке, Британия могла себе позволить действовать в «гордом одиночестве», вступая в соглашения лишь по ситуации и легко разрывая их. Но к концу столетия расстановка сил на планете изменилась, так что на рубеже веков туманный Альбион вынужден был искать долговременные и достаточно прочные союзы против тех держав, которые угрожали ускользающему британскому могуществу и господству.

Видимо, важным сигналом стала англо-бурская война 1899—1902 гг. — в ходе ее Англия оказалась в одиночестве, ее агрессивные действия вызвали осуждение европейских держав. Англичане стали осознавать кризис их внешней политики.

Британские правящие круги не сразу поняли, кто для них главный соперник, — как и в наше время Америка, по-видимому, не сразу осознала, что главный ее враг — Китай (а вовсе не Россия с Путиным и не изрядно раздутая, используемая больше как страшилка, угроза международного терроризма). Поначалу главными врагами британцам виделись Франция, с которой англичане делили африканские колонии («Драка за Африку»), и Россия, представлявшая угрозу для Британской Индии (т. н. «Большая игра», «Great Game», на протяжении всего XIX ст.) и участвовавшая в схватках за сферы влияния на Дальнем Востоке.

Английская внешняя политика конца позапрошлого века сводилась к тому, чтобы использовать Германию против Франции и Японию против России. Еще в 1904—1905 гг., всего за два года до подписания англо-русского договора, который окончательно оформил Антанту, Британия занимала откровенно антироссийскую позицию. После провокации на Доггер-банке в Северном море (в результате ее эскадра, шедшая на выручку Порт-Артуру, потопила английское рыболовецкое судно) тамошние «ястребы» требовали от Адмиралтейства топить русские корабли.

Кульминацией англо-французского колониального противостояния в Африке стал Фашодский инцидент 1898 г.: силовая встреча у городка Фашода (ныне — Кодок) в Судане двух колониальных отрядов едва не привела к войне между двумя державами. Франция вынуждена была отступить во многом из-за опасения, что в войну на стороне Англии вступит Германия. Но урегулирование этого конфликта (Англия и Франция сумели прийти к соглашению о разделе территорий в Африке) и стало поворотным пунктом — к союзу двух этих стран, соглашению 1904 г.

К тому времени вырисовался главный противник Британии — экономически быстрорастущая Германия. В 1897 г. Лондон отказался возобновить англо-германский торговый договор — этот факт красноречиво вскрывает экономический нерв противостояния! Решающей схватке на полях сражений обычно предшествует война протекционизмов, ограничение свободы торговли (сиречь санкции).

Экономическую экспансию Германия подкрепляла мероприятиями военно-стратегического характера, угрожавшими Великобритании: в 1898-м и 1900 г. Берлин принял амбициозные программы строительства военно-морского флота, а еще он объявил о проекте постройки Багдадской железной дороги, дававшей доступ его войскам на Ближний Восток. Тогда же Германия активизировала колониальные захваты — а ее стремление к переделу колоний послужило важной причиной войны.

Итак, англо-германские противоречия носили характер ключевых, решающих антагонизмов, приведших к Первой мировой. В настоящее время решающими являются, без сомнения, американо-китайские противоречия. Очень долго США и Китай, прекрасно осознавая антагонизм их отношений, пытались вести переговоры и маневрировать. То же самое было и в конце XIX в. между Британией и Германией — они пытались прийти к сговору в ущерб интересам третьих стран.

Пытаясь унять растущие аппетиты агрессивного прусского империализма и еще надеясь использовать Германию против Франции, Британия предложила своему «партнеру» проект раздела португальских владений в Африке. Сделка эта была уже почти готова, когда коварные бритты «кинули» кайзера — в 1899 г. Англия дала Португалии гарантии неприкосновенности ее колоний. И в последовавших далее марокканских кризисах 1905-го и 1911 г. Великобритания поддерживала против Германии Францию (по соглашению 1904 г. Франция признала Египет и верховья Нила сферой британских интересов, а та взамен признала сферой интересов — читай протекторатом — Франции Марокко, на которое претендовала также Германия).

Отметим, что Великобритания, несмотря на то, что она вошла в компанию государств-победителей в обеих мировых войнах, стратегически потерпела в них неудачу. Ведь цель удержания глобального господства достигнута ею не была; более того, в результате Второй мировой войны рухнула Британская империя, и Великобритания, лишившись Индии и прочих колоний, превратилась в державу второго порядка, во всем послушно следующую в фарватере заокеанского союзника.

Можно предположить, что, действуя в рамках укоренившейся парадигмы евроцентризма, Британия, как и остальные европейские державы, проглядела амбиции Соединенных Штатов, начавших переход от изоляционизма к борьбе за мировое господство, и, может даже, недооценила того, кто действительно сместил ее с вершины. Думается, закулисная роль США в разжигании Первой мировой до сих пор остается слабо исследованной. Кстати, занятное совпадение: ФРС — орудие мирового господства доллара — была основана накануне войны, в 1913-м.

Поддержка в противовес России растущего агрессивного японского империализма дорого обошлась впоследствии Англии — позорной сдачей Сингапура 15 февраля 1942 г. Долговременные последствия внешней политики трудно предвидеть — ведь и к подъему Китая в противовес СССР приложили руку США!

Шатания в сетях противоречий

Не менее трудно предвидеть, на чью сторону в будущей войне встанет та или иная страна второго (или третьего) порядка. Самый яркий пример, взятый из Первой мировой войны, — Италия. В 1882 г. она присоединилась к соглашению Германии и Австрии 1879 г., что оформило Тройственный союз; но 23 мая 1915 г. Италия вступила в войну на стороне Антанты, открыв третий фронт для начинавшей трещать лоскутной империи Габсбургов. Заодно войну Центральным державам объявило Сан-Марино, отправившее на подмогу многомиллионным армиям Антанты санитарный отряд численностью… 15 человек.

Все дело в сложности, запутанности противоречий между государствами — из которых в итоге срабатывает какой-то главный антагонизм. В конце XIX в. сильны были противоречия между Италией и Францией. Во-первых, на Апеннинах культивировались настроения ирредентизма — идеи объединения всех этнических итальянских земель, включая доставшуюся когда-то Франции Ниццу. Во-вторых, обе страны соперничали на Средиземном море — в борьбе за колониальный раздел Магриба. Договору 1882 г. как раз предшествовал захват французами Туниса.

Но в итоге сильнее все же оказались противоречия Италии с Австро-Венгрией. Итальянский ирредентизм ведь распространялся и на Южный Тироль, а главное то, что наследники Древнего Рима и Венецианской республики стремились к экспансии на Балканах, к захвату опорных пунктов на побережье и островах Адриатики.

К союзу с Антантой Италия шла долго и сложно. Будучи союзницей Германии и Австро-Венгрии, она оповестила Францию — страну, против которой оный союз и был направлен! — о содержании соглашения, носившего секретный характер. В 1911—1912 гг. итальянцы пустили пробный шар: пошли войной против Турции ради захвата Ливии и Додеканесских островов (Родос и др.). Турция находилась в сфере германского влияния — стало быть, Италия пошла против своих же союзников. И к этим действиям Италии благосклонно отнеслись ее будущие союзники — в итоге добившись раскола вражеского блока и усилив позиции на Средиземноморье. А ведь вступи Италия в войну на другой стороне — и Францию ждала бы война на два фронта!

Сегодняшний аналог Итальянского королевства — это эрдогановская Турция. Неясно, на чью сторону она в итоге встанет. У нее есть острейшие противоречия с Россией — и вовсе не только в Сирии, но и по крымскому вопросу, а также — традиционно — в Закавказье и тюркском мире Центральной Азии.

С другой стороны, очевидно углубление противоречий Турции с Западом — со США и НАТО, с ЕС и Германией, а также с Саудовской Аравией и Израилем — что, в свою очередь, толкает Анкару дружить с Тегераном. Как все эти сложные узлы противоречий будут заплетаться в ходе развития конфликта на Ближнем Востоке, предвидеть крайне сложно.

Еще большую беспринципность способны проявлять более мелкие страны, ориентирующиеся на текущую конъюнктуру и стремящиеся «вовремя примазаться» к победителям. Лучший пример тому — Румыния. Эта страна долго колебалась, к какому блоку пристать. При этом в военном отношении Румыния ничего собой не представляла. Русский посол в Бухаресте доносил примерно в таком духе: если Румыния вступит в войну на стороне Германии, нам потребуются 7 дивизий, чтобы прикрыть новый фронт; если Румыния вступит в войну на нашей стороне, то нам потребуются те же 7 дивизий, чтобы спасать союзника. Так оно и вышло.

27 августа 1916 г. под впечатлением блестящего Брусиловского прорыва Румыния вступила в войну на стороне Антанты; но она была быстро разгромлена, и России пришлось затыкать брешь, создав для этого еще один, Румынский, фронт.

После революции 1917 г. Румынский фронт рухнул, и румыны под угрозой полной оккупации их германцами вынуждены были просить мира. Перемирие было подписано примерно в одно время с Брестским миром, а 7 мая 1918 г. стороны заключили Бухарестский мирный договор. Он превратил Румынию в полуколонию Германии, обязавшуюся оказывать всяческое содействие австро-немецким войскам, — но зато с благословения «союзников-оккупантов» Румыния успешно оккупировала Бессарабию, не выполнив более раннее соглашение с Советской Россией о выводе войск из Бессарабии. Румынская экономика работала на австро-германский блок, и фактически Румыния превратилась в сателлита и тыловика Центральных держав.

И лишь когда крах Германии стал очевиден — 10 ноября, за несколько часов до капитуляции Германии (sic!), Румыния во второй раз объявила Германии войну. Благодаря этому румыны прибыли на конференцию в Париж в статусе победителей и приняли участие в дележе населенных венграми, немцами и украинцами областей Австро-Венгрии. Умение вовремя «переобуться» они проявили и во Второй мировой.

После Второй мировой войны утвердился тип военного блока, в котором целиком верховодит одна лишь держава, — как НАТО и Варшавский договор. НАТО представляется абсолютно монолитной организацией, но на самом деле проверкой ее устойчивости и монолитности могла бы стать только Большая война. А мы-то не забыли, как агрессию США против Ирака не поддержали Франция и Германия.

С такими союзниками и врагов не надо!

Когда войну ведут два блока, это не означает, что противоречия существуют только между ними, — острые противоречия всегда имеют место и внутри блоков. Эти противоречия влияют на ход войны, на планирование операций и ведение дипломатических игр, особенно при переходе в фазу дележа трофеев.

Противоречия существовали и внутри Антанты: Англия ставила своей целью не только разгром Германии, но и ослабление союзников — Франции и России. При этом Антанта не представляла собой единый блок: она была оформлена лишь в виде «треугольника» двусторонних соглашений. И только 5 сентября 1914 г. в Лондоне представители трех государств подписали договор, обязавший их не заключать сепаратный мир, — он-то и подменил союзный договор.

В отличие от пары Россия — Франция, Великобритания не несла каких-либо четких военных обязательств по отношению к союзникам. Этим умело пользовалась английская дипломатия, ведя свои интриги. В критический месяц после Сараевского убийства английские официальные лица намекали, что их государство не намерено «вписываться» за Россию и Сербию, — и этим они явно подталкивали Германию, до последнего часа надеявшуюся на нейтралитет, к конфронтации. Вступление Англии в войну 4 августа (через 4 дня после России и на следующий день после Франции и Бельгии) стало тяжелым ударом по немецким планам и предопределило их крах.

Германцы, наверное, рассчитывали на повторение ситуации Боснийского кризиса 1908—1909 гг. В октябре 1908-го Австро-Венгрия аннексировала давно ею оккупированную Боснию и Герцеговину. Россия, сама запутавшаяся в собственных комбинациях и обманутая австрийской дипломатией, все же не могла не вступиться за братьев-сербов. Уже тогда чуть было не вспыхнула общеевропейская война, но Российская империя была ослаблена поражением от Японии и революцией 1905 г. — и ее не поддержали союзники по Антанте. Россия фактически капитулировала — приняла германский ультиматум, потерпев позорную «дипломатическую Цусиму».

Урегулирование Боснийского кризиса породило у политиков порочную веру в то, что они способны дипломатическим путем разрешить любое обострение, поэтому они могут ради достижения внешне- и внутриполитических целей безбоязненно идти на такое обострение. О подобной «стратегической фривольности», ставшей фактором развязывания Первой мировой войны, писал, в частности, Генри Киссинджер. Это же повторяется сегодня — но только при наличии ядерного оружия, сдерживающая роль которого преувеличивается и абсолютизируется.

Главным мотивом участия императорской России в Первой мировой войне было освобождение древнего Константинополя и черноморских проливов от турецкого владычества — что было обещано ему союзниками. Однако более чем очевидно, что союзники не позволили бы России завладеть проливами — Англия и Франция не один век делали все возможное, чтобы не пустить Россию в Средиземное море, чтобы не допустить усиления ее влияния на Ближнем Востоке и на Балканах. Этим-то и было обусловлено их поведение в ходе Боснийского кризиса; это же лежало в основе знаменитой черчиллевской авантюры, известной как Дарданелльская операция 1915—1916 гг. Смысл ее был прозрачен: «скачком» первыми овладеть стратегически важными проливами — до того как до них доберется, штыком пробиваясь через горные цепи Анатолии, русский солдат!

Если представить себе гипотетически эту ситуацию, в 1918 г. ослабленная войной Россия не смогла бы преодолеть сопротивление Англии, Франции и к ним примкнувших Италии и Греции, имевших тоже свои виды на раздел Турции.

Германия в ходе дипломатической подготовки войны пыталась играть на противоречиях в стане соперников, предпринимала шаги, чтобы отколоть Россию от союза с Францией и Англией. И однажды это ей почти удалось. Летом 1905 г. в шхерах Финского залива встретились кузены Вилли и Никки, и кайзер таки убедил Николая II вступить с ним в военный союз. Но Россия так и не ратифицировала этот Бьёркский договор. Одна из причин состояла в том, что в стране вовсю бушевала революция, императору требовались спасительные займы, а главным кредитором его выступала именно Франция — классическая страна рантьерского капитализма.

Один крайне примечательный эпизод. В начале 1906 году в испанском городе Альхесирасе состоялась международная конференция по урегулированию кризиса вокруг Марокко. Германия на ней оказалась в изоляции — ее поддержала только Австро-Венгрия, да и то вяло. Россия выступила в поддержку Франции — причем как раз за несколько дней до этого она получила от Франции очередной кредит!

История участия России в Антанте вообще показывает интереснейшую и поучительную эволюцию. Ее военно-политический союз с Францией, собственно, и положивший начало Антанте, начал складываться еще в 1870-е гг., оформившись в виде серии договоров 1891—1893 гг. На тот момент Россия была ведущей военной силой, и Франция была более заинтересована в этом союзе, чем Россия. Напомним, что в 1875-м и 1887 г. Россия своей твердой дипломатической позицией дважды спасала Францию от нового военного разгрома ее бисмарковской Германией.

Однако поражение России в русско-японской войне и тяжелый удар по стране в революции 1905 г. настолько ослабили Российскую империю и сделали ее зависимой от иностранных займов, что к Первой мировой войне Россия пришла в роли «младшего партнера», обреченного «таскать каштаны из огня», обеспечивать союзников пушечным мясом в сложных, критических ситуациях, как в сентябре 1914-го.

И сегодняшняя Россия, уже на порядок уступающая Китаю величиной экономики и не способная обеспечить темпы экономического развития, необходимые для преодоления отставания от ведущих держав, рискует превратиться в «младшего партнера» Поднебесной, военный инструмент в чужой борьбе за глобальное доминирование. Особенно если Китай укрепит свою военную мощь и нарастит ракетно-ядерный потенциал, сопоставимый с потенциалом России. Ведь только благодаря военной силе, наличию ракет и боеголовок — которых пока маловато еще у Китая — Москва еще может на равных вести себя с Пекином.

Пробуждение вулканов

Все государства, участвовавшие в Первой мировой, преследовали еще одну цель: посредством войны, подъема ура-патриотических настроений ослабить социалистическое движение и предотвратить возможные революции. Результат оказался прямо противоположный.

Сегодня не приходится говорить ни о каком подъеме левого движения где бы то ни было, и революция вроде бы никому не угрожает. В США на волне кризиса 2008—2009 гг. поднялось было движение Occupy Wall Street!, но оно быстро сошло на нет. Впрочем, не все там так просто: социологи фиксируют рост левых настроений среди американской молодежи, и ультраконсервативные правые круги США в связи с этим подняли вой по поводу «засилья марксизма» в их университетах, которое ведет к «неправильному воспитанию молодого поколения».

Так или иначе, экономический кризис обострил внутренние, социальные проблемы везде и повсюду. В Европе это крайне остро выразилось в миграционном кризисе. Поэтому правящие круги нуждаются в том, чтобы в случае нового, давно ожидаемого экономического кризиса направить энергию исподволь нарастающего недовольства в выгодное им русло. А «лучший» механизм этого хорошо известен — возбуждение ненависти к «чужим», к «кровожадным гуннам», и это в конце концов война. Большая война.

Однако, как показывает опыт Первой мировой, Большая война всегда ведет к ломке общественного сознания, круто меняет отношение миллионов людей ко всем институтам существующего общества. Она порождает новые политические движения и вообще способна пробудить «спящие вулканы».

Эрнест Хемингуэй, как никто другой из писателей, хорошо знал, что такое война — он их прошел несколько, начав как раз с Первой мировой. Летом 1918-го австрийская мина оставила в его теле 237 осколков. Лечась в миланском госпитале, он встретил там первую свою большую любовь — медсестру Агнесс фон Куровски, ставшую прототипом героини романа «Прощай, оружие!» (1929). В романе мы и встречаем проникновенно-жесткие строки, выражающие суть кровью выстраданной «окопной правды»: «Те, кто сражается на войне, — самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встретишь; зато те, кто затевает, разжигает и ведет войну, — свиньи, думающие только об экономической конкуренции и о том, что на этом можно нажиться. Я считаю, что всех, кто наживается на войне и кто способствует ее разжиганию, следует расстрелять в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых они посылают сражаться».

От редакции: Этот материал представлен в рамках совместного проекта «Свободной Прессы» и украинской газеты «2000». Сегодня еженедельник «2000» остается одним из немногих объективных украинских СМИ.