Налог в России – больше чем налог. Он поощряет мироедов и грабит бедняков.

Налог на доходы физических лиц – важнейший регулятор жизни общества

Этот налог влияет не только на развитие экономики, но и на демографическую ситуацию в стране. Именно он во многом определяет глубину социального расслоения общества.

В социологии бытует мнение, что если разрыв в доходах верхов и низов достигает 8 раз, то это вызывает социальную напряженность в обществе, а 10 раз и более – уже может угрожать национальной безопасности. К слову сказать, в СССР разрыв в доходах хорошо обеспеченных и мало обеспеченных был в пределах 3-4 раза.

Однако дестабилизация в стране не обязательно проявляется в массовых выступлениях протеста, как это стало происходить с наступлением экономического кризиса в Греции, Испании, Португалии. И не в антиправительственных выступлениях, как в странах «арабской весны». Это может проявляться в росте преступности на материальной почве, углублении алкоголизации и наркотизации населения, в нравственном разложении элиты и т.д.

Как пишут аналитики, «в современной России разрыв в доходах 10% самых состоятельных и 10% наиболее бедных граждан составляет 25-30 раз, а в ее столице и ряде других городов достигает 40-50 раз, что ставит нашу страну в один ряд с государствами со слабо развитой экономической и несправедливой социальной структурой… Анализ статистики за годы реформ свидетельствует, что изменения тенденций рождаемости и смертности в России на 85-90% обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью населения».

У нас, как известно, и с трудом сводящие концы с концами граждане, и долларовые миллиардеры платят подоходный налог по одной и той же ставке – 13%.

Самая высокая максимальная ставка подоходного налога существует во Франции (75%), Швеции (56,9%), Дании (55,6%); в Австрии, Бельгии, Испании, Израиле – 50%... И самая низкая – в России.

Что при этом бросается в глаза? В тех странах, где предельная ставка подоходного налога высокая, там низкий разрыв в доходах, высокий жизненный уровень граждан, высокая степень их социальной защиты, стабильная политическая обстановка и высокая степень солидарности и взаимопомощи. И наоборот – где эта ставка низкая, там, как правило, низкий уровень жизни, слабая социальная защищенность и нездоровый социальный и духовно-нравственный климат.

То, что далеко не все люди хотят платить налоги сполна, хорошо известно, причем не только по опыту нашей страны. Многие богачи западных стран регистрируют свой бизнес в оффшорных зонах и странах с низкими налогами. А некоторые неожиданно возжелали получить российское гражданство, дабы не платить на родине высокие налоги.

В стабильно развивающемся Китае – большой разрыв в доходах между богатыми и бедными, но за годы начатых Дэн Сяопином реформ более чем в десять раз повысилось благосостояние населения, и ныне рабочие крупных предприятий получают больше, чем российские рабочие. Важно и то, что нет большой разницы в доходах партийных и государственных чиновников, с одной стороны, и рядовых граждан – с другой. Большой разрыв в доходах образуется за счет бизнеса. Надо учитывать и то, что шкала уплаты подоходного налога выстроена так, что бедные слои населения в Китае либо вообще его не платят, либо платят по минимальной ставке. А получающий в месяц 80 тыс. юаней и более (1 юань – 9 рублей) платит 45%.

В Японии наивысшая ставка подоходного налога для богатых – 37%.

Иначе говоря, в КНР, Японии, многих других странах подоходный налог дифференцированный: больше получаешь – более высокий процент налога платишь в казну. И такой подход к уплате подоходного налога уже давно принят общественным мнением многих развитых стран и заметного протеста не вызывает.

Газета «Ведомости», ссылаясь на подсчеты международных аналитиков, пишет, что на 10% россиян приходится 90% национального богатства. Это косвенно подтверждается и тем, что, занимая отнюдь не первые места в мире по душевому объему ВВП, мы по числу долларовых миллиардеров уступаем только США и Китаю.

Плоская шкала налога и ее последствия

Первое. Плоская шкала налога по факту изымает у общества огромные средства, которые могли бы пойти на развитие реального сектора экономики. Не говоря уже о социальной сфере, включая медицину, образование и здравоохранение, которые в ХХI веке являются решающим фактором прогресса страны. Ведь у нас расходы на эти цели в процентном отношении к ВВП в несколько раз меньше, чем в большинстве развитых стран. Мне врезались в память слова норвежца, работающего вахтовым способом на нефтедобывающей платформе. Зная, что в Норвегии очень высокая средняя зарплата (80 тыс. долл. в год), наш корреспондент поинтересовался его заработком. Тот сказал: «Большой… как у учителей и врачей». Благо, если бы наши новоиспеченные миллиардеры появились в сфере высоких технологий, как, скажем, владельцы «Microsoft», «Apple» или «Google». Но в большинстве случаев они выросли на присвоении принадлежащей всему обществу природной ренты.

Второе. Плоская шкала подоходного налога в решающей мере способствует глубокому социальному расслоению в обществе. Что до сих пор сильно не сказывалось на настроениях россиян, но что может дать о себе знать в случае затягивания экономического кризиса и ухудшения материального положения большинства граждан.

Признаюсь, для меня было загадкой, как соотносятся с реальной жизнью официальные данные о средней зарплате по стране (31 325 руб.), по Москве (64 286 руб.), у ученых (51,8 тыс. руб.), врачей (47,9 тыс.руб.). В прессе часто говорилось о низких заработках (8-12 тыс.руб.) в российской провинции. В частности, отмечалось, что зарплата кандидата наук, доцента – меньше 20 тыс.рублей, а профессора – не более 30 тысяч. Но если тот и другой работают на полторы ставки, берут на себя какие-то другие нагрузки, то они будут получать больше. А что касается «больших зарплат» в Москве, то я попал в ситуацию «не верь глазам своим». В научно-исследовательском институте, в котором я работаю, крупный специалист в своей области доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник получает на руки 30 тыс. рублей, а молодой кандидат наук – около 17 тысяч.

В 2015 году, будучи на приеме у врача с 30-летнем стажем 2-й поликлиники РАН, я спросил ее о зарплате врача ее уровня. И ее ответ меня ошарашил: 15 тысяч. Она уточнила, что получала 19 тысяч, а в марте снизили зарплату из-за уменьшения финансирования. Но она получает еще и пенсию, а молодой врач, по ее словам, начинает с 12 тыс. рублей, медсестра – с 8 тысяч. Разумеется, многие ученые и медики либо где-то еще подрабатывают, либо уходят туда, где платят зарплату, на которую можно прожить. А согласно данным Росстата, в России есть люди, получающие 6 –12 тыс. рублей в месяц.

Но скандальная история с зарплатой генерального директора «Почты России» Дмитрия Страшнова открыла мне глаза. Вполне на законных основаниях за 2014 год он получил 95,4 млн. рублей, а в следующем году должен был получить 120 миллионов, то есть по 10 млн. рублей в месяц. В итоге его зарплата была бы в 448 раз больше, чем средняя зарплата сотрудников в размере 18 тыс. рублей. Но если к его зарплате приплюсовать среднюю зарплату сотрудников и ее поделить, то их зарплата резко возрастет. На бумаге.

То, что руководство крупных компаний, в том числе государственных, директора заводов, шахт и т. д. могут устанавливать себе оклады, в десятки раз превышающие заработок рабочих, известно давно. А когда однажды западный предприниматель из Швеции, в стране которого оклад директора завода лишь в четыре раза больше заработка рабочего, указал на то, что директор шахты получает десять тысяч долларов, а шахтер – четыреста, то наш парламентарий из бывших профсоюзных руководителей раздраженно заметил: «Вы что, хотите ввести у нас партмаксимум, как это делали большевики?!»

В СМИ приводились примеры, когда профессор вуза получает 30 тыс. рублей, заведующий кафедрой – 40, декан 100, проректор – 300, а ректор – от 300 тыс. до 1 млн рублей.

В свою очередь отдельные главврачи поликлиник и больниц стали устанавливать себе оклады, в десятки раз превышающие зарплату рядового медперсонала.

Если бы в стране действовала прогрессивная шкала налога, то у нас были бы и заработки большие, и пенсии выше. Наша потребительская корзина в размере около 10 тыс. рублей в 2016 году недостойна такой великой страны, как Россия. Например во Франции прожиточный минимум составляет около 50% средней зарплаты по стране, которая ныне равна 45 568 долларам в год. Базовая пенсия составляет 50% от заработной платы. Но если человек уходит на пенсию не в 60, а в 67 лет, то его пенсия может вырасти до 80% от зарплаты. У нас средняя трудовая пенсия по стране 13 тыс. рублей, при том, что многие пенсионеры получают по 6-7 тысяч. Но нигде в развитых странах Европы, да и не очень развитых – таких как Испания, нет пенсии меньше 1000 евро, а в скандинавских странах – и намного больше.

Перейдем ли мы к прогрессивной шкале подоходного налога

Так у нас вышло, что одна и та же либеральная экономическая школа продолжает оказывать сильное влияние на экономическую политику государства. Однако именно либеральная (неолиберальная) модель при резко сниженной роли государства в экономическом процессе привела в свое время к затяжному мировому финансово-экономическому кризису, из которого раньше Евросоюза вышла Америка. Но для этого были использованы элементы государственного регулирования на основе теории Джона Кейнса, которую взял на вооружение президент США Франклин Рузвельт, чтобы вывести Америку из Великой депрессии.

Уже с начала нового века мы говорим о необходимости поставить экономику на путь промышленно-инновационного развития, но воз, как говорится, и ныне там. По моему глубокому убеждению, только смена нынешней экономической модели на модель государственного регулирования позволит нам, по крайней мере, начать процесс перехода от сырьевой к современной экономике, который, судя по опыту Южной Кореи, Китая и ряда других индустриальных стран, займет не менее 20 лет. При этом у нас нет времени на раскачку, поскольку доходы от экспорта энергоносителей мы можем потерять, по оценкам экспертов, в ближайшие 10 -15 лет.

Модель государственного регулирования давно и хорошо известна. В двух словах это индикативное, но отнюдь не директивное планирование, как в СССР, промышленная политика, ограничение вывоза капитала, отказ от затратных имиджевых проектов, мобилизация всех сил и средств страны на развитие экономики. И, само собой разумеется, отказ от плоской шкалы подоходного налога в пользу прогрессивной. Иначе нам неоткуда будет взять средства для диверсификации экономики.

Нам надо рассчитывать на самих себя, поскольку мы не знаем, когда будут сняты с нас западные санкции. Но даже при отсутствии санкций и высокой цене на нефть мы скорее теряли промышленный и научно-технический потенциал, чем его наращивали. Надо же понимать: чем ниже подоходный налог, тем выше нагрузка на бизнес, который ныне испытывает огромные трудности.

Как говорит В. Полтерович, академик РАН и крупнейший специалист по экономикам переходного периода, «плоский 13% налог – такого нет практически нигде в развитом мире. Этот налог наносит очевидный вред, он способствует увеличению неравенства. А чрезмерное неравенство – вещь опасная».

Могу напомнить, что когда Ф, Рузвельт стал президентом в 1933 году, максимальная ставка подоходного налога была поднята с 24% до 63%. А в годы его второго президентского срока – и до 79 %. Это позволило получить средства для сравнительно быстрого вывода США из глубокого кризиса.

Что мешает нам брать самое лучшее и эффективное из мирового опыта – и заставляет заимствовать из него лишь самое провальное и бесчеловечное?