«Шестидесятые года — / они как добрый свет вчера! / Они сошли как первоцвет, / они — из прошлого привет!» — пишет современный поэт. Новым поколениям мыслящих, читающих, пишущих людей особенно интересно это время, о котором они наслышаны от своих родителей и учителей. Чем оно так памятно, так замечательно?

ТЕМ, ЧТО СТРАНА, залечив наконец кровоточащие военные раны, окрепла и вышла на новый уровень развития. Появились возможности для индивидуального подхода к человеку, а стало быть, для поддержки личности, в особенности неординарной, наделённой талантами и способностями. Сколько открывалось тогда домов культуры, музыкальных школ, библиотек! Забота о куске хлеба ушла в прошлое — людям потребовались книги, холсты, краски, музыкальные инструменты. Общая атмосфера культурного подъёма потребовала активности от профессионалов. Начался стремительный подъём театрального и кинематографического искусства, подлинный прорыв к новым формам и краскам в живописи.

Да, что бы ни говорили злопыхатели, это было доброе время, когда одарённый человек, где бы он ни жил, на каком поприще ни работал, мог рассчитывать на поддержку. Так, например, был замечен и молодой врач Василий Аксёнов, работавший в глубинке по окончании Казанского медицинского института и написавший повесть о своих коллегах.

Не великое, но необходимое юношеству произведение обратило на себя внимание искренностью, правдивостью, чистотой помыслов — и сразу же последовала публикация, а за ней и приглашение на семинар молодых писателей. Новый писательский статус открывал дверь в творческое сообщество. Так входили в искусство сотни талантливых людей. Некоторые из них становились кумирами молодёжи. Имена прозаиков Аксёнова и Гладилина, поэтов Евтушенко и Рождественского, кинодраматургов Шпаликова и Григорьева были широко известны в научных и производственных кругах, в студенческой и армейской среде.

Вот какое было время, дарившее людям роскошь человеческого общения через книгу, фильм, творческую встречу. Тысячи людей собирала в ту пору Большая аудитория Политехнического музея, где читали свои стихи молодые поэты. Поэтические десанты высаживались и в глубинке. А был ещё и московский «Маяк» у памятника В. Маяковскому — трибуна для всех, кто пишет стихи, были — без преувеличения — тысячи литературных объединений.

Конечно, писали о всяком, нередко и о том, что тревожило и возмущало, но посыл-то был один: очистить жизнь от всего наносного, чуждого общим устремлениям, сделать народ лучше, чище, сильнее. Можно с уверенностью сказать: шестидесятые годы остались в памяти как светлое поэтическое время больших надежд и ожиданий.

ВОТ ПОЧЕМУ такой интерес вызвал новый многосерийный телефильм «Таинственная страсть», снятый по одноимённому роману Василия Аксёнова. Мало кто читал это произведение, написанное в 2007 году, а потому все посулы авторов экранизации принимались на веру: мол, фильм посвящён самым ярким творческим личностям

60-х годов, главным образом знаменитым поэтам, сплотившимся в тесный дружеский кружок единомышленников.

Тем, кто знаком с творчеством В. Аксёнова, давно презревшего свои первые «энергичные и бодрые» повести и оказавшегося воинствующим антисоветчиком, было ясно, против кого дружат его герои. Конечно, против Советской власти. Такие разные, абсолютно не схожие ни в творчестве, ни в частной жизни, они будут представлены в комплоте — этаким «кружком Петёфи» времён венгерской контрреволюции 1956 года.

Но ведь в романе Аксёнова они вовсе не дружили, общались от случая к случаю, преимущественно в общественных местах, куда их приглашали «на проработку». И в автобиографическом аксёновском романе они присутствуют «постольку поскольку».

Понятно, жизнь героя, одержимого страстями и фобиями, должна протекать на общественно значимом фоне: таким фоном и становится писательская братия. Аксёнов не забыл никого — ни великих, ни малых. Приложил и заклеймил всех. Притом все узнаваемы, хотя выведены шаржированно, под вымышленными смешными фамилиями. Легко было узнать писателей Софронова, Грибачёва, Щипачёва под фамилиями Суфроньев, Грибочуев, Щипков. Правда, шаржи были отнюдь не дружеские. Пощадил, кажется, одного Эренбурга.

Придуманы новые фамилии, часто похожие на клички, и друзьям: Евтушенко — Ян Тушинский (уж больно он петушится), Рождественский — Роберт Эр (потому что сам поэт часто подписывался инициалами Р.Р.), Ахмадулина — Нэлла Аххо (в её голосе звучит нечто похожее на «ах»), Вознесенский — Антон Андреотис (намёк на греческие корни). Сам он — Ваксон (сокращённое от Василий Аксёнов). И опять-таки в романе все они были узнаваемы. Так что журнал «Коллекция каравана историй», где печатались отрывки из романа, снабдил текст подлинными фотографиями, причём в подписях под ними рядом с настоящими фамилиями стояли вымышленные имена.

А ЧТО ЖЕ в фильме? Сценаристка Елена Райская и режиссёр Влад Фурман решили переакцентировать роман Аксёнова и показать историю одной компании. Причём Ваксон, как несомненный лидер, является её идеологом. Наивный Роберт Эр, шустрый Тушинский, восторженная Нэлла Аххо, безобидный Андреотис быстро попадают под его влияние и становятся в оппозицию к власти. Выражается это в том, что они, собравшись в кружок, тайно читают опальный роман Пастернака «Доктор Живаго» и возмущённо реагируют на присутствие членов ЦК и Политбюро в Манеже на юбилейной выставке Московского отделения Союза художников.

Своё отношение к оппонентам они выражают с предельной дерзостью и эксцентричностью. При этом разогревают себя алкоголем и кухонным трёпом. Их стихия — безделье, пьянство, распутство. Большим успехом пользуется у них некая французская актриса с русскими корнями Мари Эжен, поначалу соблазняющая Ваксона, а потом уступившая домогательствам некого Влада Вертикалова (вам что-то напоминает эта фамилия?).

Присутствие Мари Эжен действует на компанию возбуждающе. Главная претензия к власти формулируется легко: не пускают за границу. А где ещё художнику одеться как следует? Кстати, знакомится Ваксон с «властителями дум и чувств» молодого поколения благодаря фарцовщику, роясь в куче заграничного тряпья. Причём «столичные штучки» его поначалу не воспринимают как своего, потому что он выбирает «плебейский» галстук.

Никого из «мастеров слова» мы не видим за работой, разве что кто-то из них однажды щёлкнет по носу жену: отстань, мол, не видишь, я пишу.

Художнику как воздух нужно одиночество, какое-то время, проведённое наедине с собой. Как это отобразить на экране, чтобы помочь зрителю прочувствовать важность момента? Авторы фильма этим не озаботились. Их герои существуют только в связке. Время они проводят преимущественно в застольях и в постелях. При этом то и дело декламируют известнейшие строки Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной. Не забыта и Ахматова: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...»

Страшно подумать, что благодаря этакой «режиссёрской находке» кто-то примет экранных раздолбаев за тех ярких талантливых поэтов, которые оставили нам громадное творческое наследие и по сути выразили в нём позитивный дух своего времени. Ничего общего между ними и выведенными в сериале персонажами нет и быть не может. Как ни обаятельны Чулпан Хаматова (Нэлла Аххо) и Филипп Янковский (Ян Тушинский), а перевоплощения в далёких романтиков, одержимых поэзией, не происходит. Актёры идут от наработанного опыта, пользуются старыми театральными клише — иначе не получается, когда имеешь дело с бесформенным аморфным материалом.

Об остальных исполнителях и говорить не приходится. Не исключение и Алексей Морозов (Ваксон) — он использует свою фактуру «социального героя» и явно ошибается: не таков был острый, насмешливый и злой Аксёнов. Гораздо ближе подошёл к его образу Леонид Кулагин, сыгравший уже не Ваксона, а самого Аксёнова в старости.

ДО ПРЕМЬЕРЫ сериала зрителям обещали встречу с настоящими шестидесятниками. После премьеры объявили, что не надо искать здесь подлинных лиц: всё это, мол, художественный вымысел. А зачем тогда было добиваться портретного сходства, зачем озвучивать исполнителей голосами Ахмадулиной и Окуджавы?

Ясно, что актёр не станет Окуджавой, даже если ему дать в руки гитару: как вошёл походя в кадр, так из него и выйдет. Так что не ищите в этом многосерийном телефильме ни Владимира Высоцкого, ни Марины Влади, ни Эрнста Неизвестного, ни Иосифа Бродского — есть только актёры, которые попросту «играются», как выразилась исполнительница роли Мари Эжен Софья Заика. Ну а те драматичные, общественно значимые события, которые входят в их жизнь, испытывают на прочность их мировоззрение? Антисоветский путч в Венгрии, публичное осуждение Пастернака за

публикацию на Западе романа «Доктор Живаго», обструкция, устроенная Хрущёвым на юбилейной выставке художникам, отказавшимся от социалистического реализма, кремлёвские пленумы и совещания, созываемые с участием творческой интеллигенции в воспитательных целях, пресловутая Пражская весна — всё это проходит на экране как бы в хронологическом порядке, но сумбурно, беспорядочно и бестолково. В романе Аксёнова это скольжение по поверхности событий объясняется личным отношением главного и по сути единственного героя — оно саркастическое, ядовитое, высокомерное к Советской власти.

Никакого аналитического подхода к событиям нет: главное — высмеять. Но фильм-то претендует на историзм, на воссоздание реалий эпохи. Тут на роман уже не опереться. Если уж полез в этакие глубины, ищи жемчужину. Проще говоря, думай о происшедшем. Думающий человек спустя 60 лет может заново переоценить историческое событие и прийти к правильному пониманию сути вещей. Но авторы сериала этим не озабочены и остаются на уровне понимания «мажоров» середины минувшего века.

РОМАН называется «Таинственная страсть». Думается, что для Аксёнова это собирательное понятие: страсть к жизни, к литературе, к женщине — всё сплавлено воедино. А в сериале это название приобретает совершенно определённый, можно сказать, бульварный оттенок. Во главу угла становится пошлый адюльтер — связь Ваксона с замужней женщиной. Жена знаменитого, что называется, состоявшегося человека ищет утехи на стороне — ситуация достаточно противная. Почему же она, свободолюбивая натура, не может оставить опостылевшего мужа?

Авторы сериала намекают на то, что брак знаменитости — это своего рода «национальный бренд» и власть не позволяет его разрушить. Всё это полное враньё, однако на этом вранье строится целая сюжетная интрига, впрочем совершенно далёкая от темы шестидесятников. Порвать узы принудительного брака красавице удаётся только благодаря Пражской весне, которую она наблюдает из окна шикарного отеля — тут уж дама не выдержала и окончательно взбунтовалась. Талантливой драматической актрисе Юлии Пересильд наконец-то представилась возможность открыть рот и что-то сказать — до этого она преимущественно молчала, ограничивалась репликами и демонстрацией своего роскошного тела.

Единственно верно, что «бульварный роман» действительно имел место в жизни Аксёнова, причём задета была честь его соперника — настоящего большого художника. Но в жизни это было личное дело троих, никто не вмешивался в эти сложные отношения, жена оставалась с мужем до самой его смерти. Ну а в сериале на какие только пакости не идёт власть, чтобы разлучить любовников, вплоть до того что устраивает Ваксону засаду, втягивает в драку и по ложному обвинению сажает за решётку.

И опять же враньё — никто Аксёнова в тюрьму не сажал, разве что на 15 суток за пьянку. Но, вспомним, авторы оставляют за собой свободу «художественного вымысла» и опускаются до уровня криминальной антисоветской стряпни, которая уже много лет не сходит с телеэкрана, а из такого сора, как вы понимаете, стихи не растут. Шестидесятники остались за гранью лет — непрочитанные, неразгаданные, непонятые.