Российский суд: За 1,5 млрд - условный срок. С правосудием у нас «все в порядке», если подсудимые государевы люди. В стране нехватка справедливости. Потому почти половина россиян не верит в возможность отстоять свои права

За 1,5 млрд – 9 лет условно

С правосудием у нас «все в порядке», если подсудимые государевы люди

Центральный районный суд Новокузнецка вынес неожиданно мягкий приговор бывшему высокопоставленному чиновнику местной администрации Ивану Маковкину, нанесшему бюджету города почти миллиардный ущерб. Как информирует пресс-служба СКР, он признан виновным по п. «в» ч.3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий). Но сидеть Маковкин не будет ни дня. Поскольку суд не стал лишать «государева человека» – пусть и бывшего – свободы, назначив ему наказание в 5 лет лишения свободы условно, а также лишив его на три года права занимать должности в органах местного самоуправления.

Это уголовное дело было возбуждено осенью 2010 года. Его объем к началу судебных слушаний составлял 48 томов. Из материалов следствия следует, что Маковкин, являясь председателем комитета по управлению муниципальным имуществом администрации Новокузнецка, в 2006 году организовал оценку акций «Новокузнецкой энергетической компании» по заниженной стоимости». Затем, как пишет газета «Новокузнецк», эти акции были проданы «Торговому дому НЭК», учредителем которого являлся сын бывшего мэра Новокузнецка Сергея Мартина.

Впрочем, вины никакой за собой подсудимый так и не признал, а в последнем слове заявил, что дело сфабриковано. По утверждению Маковкина: документы, которые готовятся в администрации города, подписываются не одним человеком, а целой группой из 5-10 человек. Среди них юристы, финансисты, экономисты, заместители главы города, руководители ответственных комитетов и управлений, сам глава города. А всю вину и ответственность переложили на него одного.

Суд счел, видимо, вполне логичным такое объяснение пропажи из городского бюджета 980 млн. рублей и гуманно не стал изолировать осужденного от общества. При том, что статья, по которой он признан виновным, предусматривает от 3 до 10 лет лишения свободы. «Тяжким последствиям» в этом случае как бы просто не придали значения.

Похожим образом, кстати, завершился на днях и другой, связанный с масштабными хищениями, громкий процесс. Алтайский краевой суд решил не сажать в тюрьму бывшего вице-губернатора края Александра Куфаева, осужденного по делу о хищении 500 млн. рублей госсубсидий, выделенных на страхование урожая.

Приговор – 4 года и 3 месяца лишения свободы – был вынесен еще 23 мая Центральным районным судом Барнаула. Однако судебная коллегия краевого суда, рассмотрев апелляцию защиты, Куфаеву и еще двоим фигурантам дела заменила реальный срок на условный. Правда, они хотя бы должны возместить нанесенный ущерб.

Если вспомнить недавнее «дело Фарбера» - сельского учителя из Тверской области, получившего 7 лет «строгача» за взятку в 430 тысяч рублей, то приговоры чиновникам, «нагревшим» бюджет почти на полтора миллиона, выглядят, как насмешка над здравым смыслом. Да и правосудием.

Как объяснить такой выборочный подход при вынесении приговоров? И чем может быть вызвана такая жалость к чиновникам?

Все просто, считает главный научный консультант компании «Юридическая служба столицы», к. ю. н. Дмитрий Ястребов:

- У нас все в стране равны. Но некоторые чуть-чуть равнее. Хотя я бы не стал комментировать решения именно этих, конкретных судов: не участвуя в процессе, это всегда сложно.

«СП»: - А тенденцию? Вообще, у нас есть такая практика тех, кто обличен властью, не судить строго?

- Увы, некая тенденция, действительно, существует. Большая редкость, когда кто-то из госчиновников реально отправился в колонию. И что в одном из случаев, о которых идет речь, дали 5 лет условно (хотя статья предусматривает от 3 до 10) – это не так удивительно. У нас до 8 лет могут условно дать. Это все в рамках действующего законодательства и не является нарушением.

«СП»: - Что же Фарберу не дали «условно» в рамках этого законодательства?

- Приговор Фарберу, да и сам ход судебного процесса, скорее всего, вызовет немало вопросов у правозащитников. Учитывая, что весь фигурирующий в деле ущерб, причинённый бюджету, связан в первую очередь с действиями как раз подрядчика Горохова, а не Фарбера.

«СП»: - У людей, когда они сопоставляют приговоры одним и другим, складывается мнение обо всей судебной системе…

- Не следует все сводить и к стереотипам. Дело часто бывает не только в суде. Еще – в качестве следствия. Не секрет, что следователь, который ведет дело, – фигура процессуально достаточно самостоятельная. Контроля его деятельности (кроме как за соблюдением процессуальных сроков), как такового нет, поэтому у следователя есть возможность какие-то доказательства, например, сфальсифицировать. А когда дело поступает в суд, вдруг выясняется, что часть доказательств, лежащих в основании обвинительного заключения, собраны либо с нарушением, либо какие-то процессуальные документы пропали или не были оформлены, либо не хватает какой-то подписи и т.д. Таким образом, суд, рассматривая в совокупности все эти доказательства, в конечном итоге видит, что значительная их часть, которая бы позволила вынести приговор не условный, а реальный, с отбыванием в колонии, отсутствует.

На уровне общей статистики могу предположить, что из-за особого привлечения внимания журналистов и общественности к некоторым делам кажется, что суд принял какое-то несправедливое решение, не то, которое ожидали. Вроде бы, очевидно: человек украл – должен сесть. Но те, кто так думают, не читали материалы дела, не знают, какие доказательства изучил суд, насколько они относились к данному делу, насколько были допустимы. И возникает такой стереотип: раз чиновник, значит, суд его стопроцентно приговорит либо к штрафу, либо к условному лишению свободы.

По своему объясняет благосклонность судов к статусным обвиняемым член Общественной палаты России, завкафедрой конституционного права МГУ Елена Лукьянова:

- Неприкосновенностью чиновников система защищает себя. В целом это способ борьбы коррупционной системы с антикоррупционными мерами. Неравенство правоприменения как раз о том и свидетельствует. Там, где высокий государственный чиновник – там у нас «все в порядке» с правосудием. Но, конечно, в каждом конкретном случае нужно смотреть материалы дела. Я, например, точно могу сказать: иногда чиновников просто «подставляют». Виноват, скажем, вышестоящий руководитель или «распил» произведен группой лиц, а выставляют одного. Но люди, естественно, судят обо всей судебной системе. А эта система, по сути, занимается собственной дискредитацией. Граждане уже не хотят с этим мириться: как следует из недавнего опроса экспертов «Левада-Центра», главное требование 80% населения сегодня – это правовое государство.

 

ФОМ: в стране нехватка справедливости

Почти половина россиян не верит в возможность отстоять свои права

Фонд общественного мнения (ФОМ) выяснил, какие из своих прав наши граждане считают самыми важными. Оказалось, что больше всего россияне ценят право на бесплатную медицинскую помощь – такой ответ социологам дали 74% респондентов. На втором месте (58%) - право на труд и его справедливую оплату. 55% населения также назвали равенство всех перед законом и справедливый суд. Чаще всего, судя по данным опроса, именно эти права граждан в нашей стране и нарушаются.

А вот право на свободу слова и совести, судя по результатам исследования, россияне считают наименее важными. Не волнует их и активное участие в жизни государства: о праве избирать и быть избранным, праве на свободу собраний и на участие в управлении обществом и государством задумались лишь 3-5% опрошенных.

Почти половина респондентов (47%) уверены, что не смогут отстоять свои права, когда их нарушат.

О чем свидетельствуют подобные настроения в обществе? И как недоверие граждан к системным институтам согласуется с разговорами о том, что мы живем в социально ориентированном правовом государстве?

«Было бы интересно посмотреть возрастной разрез этого опроса. Потому что патерналистский взгляд на, скажем так, обязанности государства по отношению к гражданам, это то, что впитало в себя еще с советской эпохи поколение людей старшего и среднего возраста. Мне лично кажется, что те, кто помоложе, кому сейчас 25-30 лет, уже в меньше степени рассчитывают и на бесплатные медицинские услуги, и на бесплатное образование, - говорит генеральный директор Центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве МГУ им. Ломоносова Алексей Власов. - По большому счету, мы на таком историческом переломе, когда в активную жизнь входит поколение людей, которое родилось после распада Советского Союза. И у них, конечно, взгляды на роль государства в жизни граждан, и на то, как должны действовать государственные чиновники по выполнению своих обязанностей, сильно отличаются от того, что по этому поводу думает старшее и, как я уже сказал, часть среднего поколения. Поэтому дело не только в том, насколько вообще государство у нас социально ориентировано».

«СП»: - А в чем?

- У нас острейший поколенческий разлом. Который, в сущности, проявляется во взглядах на права и обязанности государственных органов, на те ключевые, базовые права, которые, по идее, в нашей стране должны соблюдаться. Отсюда и такая картина. А то же время она демонстрирует неготовность значительной части людей отстаивать свои права в каких бы то ни было формах или акциях протеста, если эти права нарушаются.

«СП»: - Но граждане, как показал опрос, в большинстве своем не хотят участвовать в жизни государства…

- А вот этот пункт очень тревожный. Он означает, что люди просто не видят для себя возможности как-то реализовываться в рамках государственных институтов. То есть, это может свидетельствовать о том, что общество и государство у нас живут как бы в разных измерениях, и далеко не всегда и во всем они пересекаются.

«СП»: - Может, дело в равнодушии и пассивности наших граждан?

- Я бы, скорее, назвал это апатией. И она характерна не только для нас. Это вообще такой «синдром двадцатилетия», на мой взгляд. Ту точку, которую мы сейчас проходим в нашем общественном развитии, проходят вместе с нами все бывшие постсоветские страны: разочарование в модернизации, разочарование в реформах… Я не беру какие-то крайние модели, типа Туркменистана. Но то же самое мы увидим на Украине, примерно та же картинка с некоторыми изменениями будет в Казахстане и т.д. То есть, у всех общий, как я его называю, «синдром прошедшего двадцатилетия», который выражается в социальной апатии, в неверии какими-то активными формами добиться желаемого результата от чиновников.

«СП»: - Значит ли это, что власть может чувствовать себя спокойно в таком «сонном царстве»?

- Я бы на месте нашей власти как раз не сильно радовался тому, что граждане у нас социально пассивны. Потому что эта пассивность может дать и эффект с обратным знаком. Перерасти, например, в определенный момент в радикализм, особенно среди молодого поколения. Наше общество сейчас в какой-то полуфазе: мы не знаем, куда будем делать следующий шаг. Но самое главное – нет ясной идеологии, на которой основано наше государство. Говорят, что оно социально ориентированное, но эта идеология не воплощается в каждодневной, конкретной практике. А как говорит восточная мудрость: «сколько ни повторяй «халва», во рту сладко не станет». Поэтому с точки зрения более глубоких общественных процессов я бы обратил внимание на три вещи: это поколенческий разлом, социальная апатия, которая буквально пронизывает наше общество, и третье – что декларируемые идеологизмы (как, например, социальное государство) в сознании граждан далеко не всегда подкрепляется чем-то реальным. А это значит, что на самом деле идеология не работает. Вот над этим надо всерьез задуматься и в коммуникации с гражданскими институтами эту проблему решить. Иначе общество будет больным и дальше.

Директор Института политики, права и социального развития МГГУ им. М. А. Шолохова Владимир Шаповалов предлагает свое объяснение равнодушию наших граждан к свободе слова и свободе совести:

- Собственно, ничего удивительного в этом нет. Это даже не специфика только российского общества. Но нужно признать, что, действительно, наше общество в значительной степени аполитично. Широко распространены настроения абсентеизма, люди разочарованы политической сферой. Все социологические исследования свидетельствуют именно об этом: о том, что политические права и свободы для граждан менее значимы, чем социальные. О том, что политические институты не пользуются авторитетом и популярностью. О том, что выборные процедуры не привлекают россиян. И о том, что институты демократии, процедуры демократии не настолько уж значимы. Можно ли считать, что российское общество в этом смысле уникально? Безусловно, нет. Потому что настроение аполитичности и абсентеизма вообще являются современным трендом. В европейских странах тоже отмечается серьезный уровень разочарования в политических институтах. Хотя, что касается России, то здесь есть своя особенность.

«СП»: - Поясните…

- Она связана с нашей новейшей историей, историей последних двадцати лет. С тем, что взлет, рост политической активности, который пришелся у нас на конец 80-х – начало 90-х гг., имел своим следствием масштабный экономический кризис и социальные потрясения. Это дало в какой-то степени эффект отторжения от политической сферы. Именно в этот период времени формируется вот такое скептическое и даже в значительной степени негативное отношение к политическим институтам, к политическим процессам, которое продолжает существовать вплоть до настоящего времени. Те элементы политической демократизации, которые мы видели в последние несколько лет (я имею в виду расширение многопартийности, выборность губернаторов, переход к смешанной с мажоритарными округами системе выборов в Госдуму), в принципе, должны искусственным образом подогреть интерес россиян к политической сфере. Но все-таки существует инерция процесса. Пока интерес к политической сфере, политическим дискуссиям еще не стал настолько явственным. Я думаю, это произойдет немножко позже – ближе к следующему большому электоральному циклу, к следующим выборам в Федеральное собрание и к президентским выборам. Надо помнить, к тому же, что самореализация, в том числе и в политической сфере является потребностью высшего уровня. Она становится актуальной для тех или иных индивидуумов только в том случае, если уже были реализованы потребности нижнего уровня. То есть, потребность в безопасности, потребность в пище, потребность в каком-то экономическом благополучие…

«СП»: - Мы, видимо, пока на нижнем уровне?

- Я бы сказал так: наше общество – это общество, в котором потребности первого уровня еще не реализованы в нужной степени. Во всяком случае данные многих социологических исследований свидетельствуют о том, что россияне не чувствуют себя удовлетворенными в плане социально-экономического уровня жизни. На данном этапе для них это первично. Только полностью удовлетворенный в этом плане человек может быть активным политическим индивидуумом, поскольку он не будет думать о том, что ему есть завтра, есть ли у него работа, будут ли сыты и довольны его дети. И вот в этом случае он, достигнув определенного уровня благосостояния, может уже подумать о каких-то либеральных, консервативных или социал-демократических ценностях.

По материалам svpressa.ru

Комментарии

Полностью согласна с Дмитрием Ястребовым, что - "У нас все в стране равны. Но некоторые чуть-чуть равнее".
Увы, но это следует признать.
Кроме этого, как бывший дознаватель, могу подтвердить, что действительно абсолютное большинство людей не читали материалы дела, не знают, какие доказательства и как их изучил суд, насколько эти доказательства относились к данному делу, насколько были допустимы.
Поэтому и возникает такой стереотип: раз чиновник, значит, суд его стопроцентно приговорит либо к штрафу, либо к условному лишению свободы.
А многие вопросы "решаются" до суда: на стадии дознания или/или следствия.
От качеств досудебной работы зависит приговор суда.

Страницы

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
This question is for testing whether you are a human visitor and to prevent automated spam submissions.